Залман Шнеур - Дядя Зяма

Слушавших эта проповедь поразила: и правда, как быть? Ну а с другой стороны, как прикажете иметь дело с этой шайкой? Не забыл ли реб Ури, что случилось с хозяином купальни? Конечно, реб Ури — купец… И реб Зяма — его кровный брат… Ну, послушаем.

Дядя Ури смерил всех сидящих за столом своим косым взглядом:

— Вот что надо сделать. Несколько человек, из тех, что говорят по-фоняцки, пусть отправятся все вместе к приставу. Надо еще взять с собой Йошку-парикмахера, взять, значит, с собой — у него вид представительный, он пан-и-брат [269] Искаженное «запанибрата». с приставом, недаром пристав не раз уже кушал у него фаршированную рыбу… Надо пойти всей компанией к этому самому приставу и дать ему на лапу, ясное дело, дать. Я внесу свою долю, Зяма — свою, вы тоже внесете… Кто ж не даст на общее дело? А уговаривать его надо будет так, так вот уговаривать: «Господин ты наш, барин-батюшка, погляди, возьмись, наведи порядок…»

Читающие Мишну уважительно слушали Ури и дивились складности и гладкости его программы. Дядя Ури отметил произведенный эффект и продолжал напевно излагать, каким манером должна действовать предполагаемая депутация:

— Двух твоих десятских, господин ты наш пристав, этих двух твоих растяп в обтерханых фуражках можешь хоть так отдать, хоть за грош продать. Возьми-ка лучше и привези из Могилева товар поновей, вроде тех жандармов, которые приезжали сюда, когда цишилист утонул, тогда еще…

У дяди Ури сердце ныло в предвкушении завтрака, и всю свою сердечную тоску, все томительное чувство голода он вложил в эту программу. И кто знает, как далеко бы он зашел!

Только вдруг посреди его проповеди из вайбер-шул прогулочным шагом выходит Пейшка-рыжий с веснушками и горящими, как у кота, глазами. Сматывает тфилин и наскоро договаривает Алейну лешебеах [270] На нас возложено прославлять ( др.-евр. ) — первые слова и название текста, завершающего утреннюю, дневную и вечернюю молитвы. . Губами шлепает так, что только желтые зубы мелькают: « Be-ал кейн некаве лехо … [271] И поэтому надеемся на Тебя… ( др.-евр. ) — начало второй части «Алейну лешебеах». Мням-мням-мням, тьфу! [272] Во время произнесения «Алейну лешебеах» после слов «они поклоняются пустоте и тщете» принято сплевывать в знак презрения к язычеству. Ве-симлейх алейгем мегэйро …» [273] И Ты скоро воцаришься над ними ( др.-евр. ) — фрагмент из второй части «Алейну лешебеах».

У дяди Ури екнуло сердце: он был готов поклясться, что рыжий черт, сидя в вайбер-шул, подслушал его обширную программу и теперь только делает вид, что молится.

— А, это ты? — кивает ему Ури. — Что это ты здесь делаешь?

Пейшка отвечает:

— Ба-йейм а-гу игйе а-шем эход у-шмей эход! [274] В тот день будет Господь един, и Имя Его едино ( др.-евр. ) — завершающий стих «Алейну лешабеах». Молимся, реб Ури.

— Вот как, «молимся»! — передразнивает его дядя Ури. — Набожный какой стал… Молится аж до десяти утра, меньше ему не пристало. У тебя, как я погляжу, много свободного времени… Лучше бы пошел к своему хозяину, к Зяме.

— Так меня не пускают, — прикидывается дурачком Пейшка, сверкая кошачьими глазами.

— Не пускают? — не верит Ури. — Кто же тебя не пускает?

На этот вопрос Пейшка не отвечает. Запихивает тфилин в мешочек и уходит.

Уход Пейшки и его молчание совсем не понравились дяде Ури. Этого веснушчатого — как отрубями обсыпан! — юнца следует поостеречься. Эх, не надо было произносить речи при всех, давать советы… Вообще, почему все это должно его тревожить больше, чем Зяму? У дяди Ури даже охота завтракать пропала. Ох, неспроста вертелся Пейшка в вайбер-шул!

И точно. В субботу, когда все пьют чай из глечиков, в дом вдруг вбегает перепуганная соседка Эшка, жена шорника, и в страхе бросается к тете Фейге:

— Фейгочка, душечка, милочка. Они таки идут с деменстрацией !

— Что? Кто? Где идут?

— И с симфонами [275] Знамена ( идиш, диалект ). , — Эшка никак не может перевести дух. — Уже подходят с Карпелёвой… несут леворверы … [276] Искаженное «револьверы».

— Кто «они», кто?

Откуда ей знать, а только «они» все кричат «долой», и пристав спрятался, а «они» идут к любавичскому бесмедрешу…

Тетя Фейга распереживалась, покраснела, всплеснула руками. Что значит деменстрация , в доме у дяди Ури еще не знали, но что дело плохо, поняли все. Даже младшенький, Рахмиелка, это понял, потому что оставил в покое блюдце с вареньем и подбежал к окну. Тетя Фейга потуже завязала платок на голове. Мужчины, когда пугаются, покрепче затягивают пояс, а тетя Фейга затягивает платок. Только дядя Ури не выпустил из рук стакан с чаем. И так, с недопитым стаканом чая в руке, приблизился к окну. Это должно было означать, что он ничуть не боится. У окна уже стояли его сорванцы: мальчик, который учит Гемору, мальчик, который учит Пятикнижие, и младшенький. Дядя Ури цыкнул на них: