Залман Шнеур - Дядя Зяма

Мальчики переглядываются: «он» покажет «им», как надо купаться!

Ури медленно забирается в воду. Пробует дно правой пяткой: ай, камень! Ай, осколок тарелки! Ай, обруч от бочки! Наконец заходит на глубину, где вода выше пояса, оборачивается к детям на берегу, мастерски закрывает глаза и уши и плюхается в воду. Бултых — и наружу, бултых — и снова наружу. И так несколько раз. С него льет, как из дырявого решета. Из длинной раздвоенной бороды получился короткий лулав, ивовыми ветками вниз [251] В лулаве ивовая ветвь торчит вершиной, то есть узким концом, вверх. , острый, как гвоздь. Седеющие волосы от воды почернели и свисают с висков, лезут в глаза, как атласный чепчик бабушки Лейки, только бахрома подлинней…

Ури дает воде стечь и приставляет «козырьком» руку ко лбу. Косые его глаза победно сверкают из-под ладони. Кажется, он хочет сказать:

— Если захочу, могу ведь, а?

И от удовольствия он даже не видит, что его собственные дети чуть не лопаются от смеха и что другим бородатым евреям, стоящим вокруг, этот трюк известен не хуже.

— А ну, — кричит он детям и пробирается поближе к берегу, — ну-ка немедленно сюда, я вам кое-что покажу… Тише вы, тише, не бегите, потихоньку!

И Ури начинает обучать сыновей премудростям купания:

— Большими пальцами заткнуть уши. Заткнули? Гм… Теперь указательные пальцы — на глаза. Видите что-нибудь или нет? Средними пальцами зажать ноздри, зажать, говорю. Вот так! Оставшимися пальцами закрыть себе рот. Закрыли, нет?

Ури стоит голышом и муштрует свою команду: сыновья, все трое, стоят перед ним как запакованные: заткнули себе пальцами уши, глаза, рты и носы — и вот Ури уже готов скомандовать: гоп, окунайтесь!

Но тут ему мешает младшенький. У Рахмиелки мизинцы остались лишними… Он ими быстро сучит, как таракан лапками, и кричит наполовину зажатым ртом:

— Глянь, папа, а куда девать мизинчики?

Ури сердится на только начавшего ходить в хедер сопляка, который помешал ему в самый ответственный момент спортивных упражнений, когда все уже было готово для погружения! Ури шипит на Рахмиелку, как гусак:

— Засунь их себе в задницу!

Закрытые глаза у мальчиков, один уже учит Гемору, а другой — Пятикнижие, распахиваются, рты разражаются смехом: ха-ха-ха и хи-хи-хи! Другие мальчики вокруг тоже смеются. Ури видит, что шутка удалась, и снова приходит в хорошее расположение духа. Он улыбается в мокрую бороду, которая теперь уже выглядит, как редька с длинными корнями… Только младшенькому не по себе. Он покраснел и скривился — сейчас расплачется. Но Ури снова набрался терпения и снова муштрует сыновей:

— Ну, ну… Большие пальцы — в уши! Заткнули? Теперь указательные — на глаза! Поживей! — и так далее.

И, чтобы утешить обиженного младшенького, дает ему свое милостивое отеческое разрешение:

— Мизинцами можешь тоже закрыть рот, можешь, можешь. А ну-ка… Гоп!

И, упакованные, как египетские мумии, мальчики окунаются, ничего не видя, не слыша и не чуя, по всем правилам дяди-Уриной купальной науки. Выныривают с шумом из воды и не знают, на каком они свете. Пальцы страшно оторвать от глаз. А тут еще стоит над тобой дядя Ури и командует: «Еще раз! Еще раз!» Окунаешься еще раз вслепую — и окончательно запутываешься. Трясешь головой и уже не знаешь, где небо, где вода. Жив или уже задохнулся, захлебнулся. А вода бежит с тебя, как с утопшей кошки, — смотреть больно. Мальчик, который уже учит Гемору, откашливается, младшенький чихает, а у того, который учит Пятикнижие, свистит в ухе.

Большой дока по части купания, дядя Ури трясет бахромчатым чепчиком волос и мокрой редькой бороды, браня своих пристыженных учеников:

— Ишь, калеки, купаться захотели? Окунаться захотели? Идите, идите к берегу и плескайтесь там!

Дети уходят к берегу, хватая воздух ртом, как рыбы на суше. По правде сказать, в глубине души они очень довольны: всё, с дяди-Уриной премудростью покончено!

Но сам дядя Ури недоволен и, чтобы сгладить неловкое впечатление от неудачных экспериментов над «калеками», решает сам подать пример и принимается азартно и пылко окунаться. Плещется так, что прямо страх берет. Борода у него разлохматилась и хлещет по щекам, как мокрые косы. Вокруг него пена, как вокруг Левиафана.

Но не успевает дядя Ури показать все свои спортивные достижения, как его залитых водой ушей достигает подозрительный гул знакомых голосов… Из общего шума отчетливо выделяется протестующий голос разозленной бабенки: