Залман Шнеур - Дядя Зяма

К сожалению, у стойки с закусками стояла одиннадцатилетняя девочка, маленькая хозяйка, которая всякий раз подменяла папу с мамой, когда те были заняты.

Но Мейлехке Пика это ничуть не интересовало. Какая разница? Он, этот одаренный зятек, набросился на девочку, не снимая хорьковой шубы, шарфа, обмотанного вокруг шеи, и толстых шерстяных перчаток, — будто с виселицы сорвался.

— Вы знаете, кто я? — заорал он на девочку.

Одиннадцатилетняя девочка посмотрела на его мышиное остренькое лицо, с криком уставившееся на нее из хорькового меха, и испугалась.

— Я… я не знаю, — пролепетала она.

— Вы не знаете? — удивился Мейлехке Пик. — Что значит: не знаю? Отвечайте, отвечайте! Вы знаете, кто я?

— Нет, нет! — девочка стала забиваться за стойку.

Мейлехке увидел, что маленькая хозяюшка собирается удрать, и схватил ее за руку.

— Убегаете!.. А вы знаете, кто я?

Девочка расплакалась.

На плач выбежала ее мама, копысьская шинкарка Рейзл, бой-баба, низенькая, полная и шустрая женщина. Казалось, каждая часть ее тела произвела еще одно маленькое свое подобие, а именно: на лбу — желвак, на носу — бородавка, родинка на ухе и горошинка над глазом. Когда Мейлехке Пик увидел ее, его затуманенным доброй вишневкой глазам почудилось, что голова шинкарки обзавелась головкой, нос — носиком, глаз — глазиком. Мейлехке сразу сник.

Рейзеле уставилась на него своими выпученными глазами с бледной горошиной над бровью и строго спросила:

— Молодой человек, что вам угодно?

— Он пристает ко мне! — всхлипнула девочка.

— Я?! — Мейлехке схватился за хорьковый мех там, где у всех нормальных людей находится сердце. — Я только спросил…

— О чем именно вы ее спросили? — стала его допрашивать Рейзл.

— Я спросил: «Вы знаете, кто я?»

— Странные вопросы вы задаете ребенку… Ну так скажите: кто вы? Кто вы?

— Я… я хочу стакан чая!

— Вы хотите стакан чая? — затянула Рейзл-шинкарка с сердитым напевом. — Это все? Так к чему все эти экивоки? И зачем вам нужно было пугать ребенка? Странные есть на свете люди! Когда хотят чая — просят чай. Сейчас закипит самовар! Вот ведь… выискался щеголь в шубе! Прошу прощения, вот ваш чай, и не приставайте к ребенку… «Вы знаете, кто я? Вы знаете, кто я?» Пссс… шутка ли. Он хочет стакан чая, недотепа этакий… А? Реб Зяма? Доброго дня, доброго года! Говорите, ваш зять? Пристаю? Гм… Кто, Боже упаси, к нему пристает? Если он сам не будет ни к кому приставать, то и к нему никто приставать не будет. Вы же видели, кто пристал! Ребенок плачет, а вы говорите: «Пристаю». Кто сам не пристает, к тому никто не пристанет…

«Мельничка» Рейзл замолола, так сказать, всеми колесами. Рейзл уже сама не могла ее удержать. И эта мельничка, безусловно, перемолола бы Мейлехке Пика в муку, если бы не дядя Зяма. Он, увидев, что дело плохо, без задержки вывел своего обалдевшего зятька на свежий воздух и засунул обратно в кибитку — без чая и без «до свидания», лишь бы не подняли на смех. И — пошел !.. Дядя Зяма велел гнать лошадей без остановки до самого Шклова.

Всю дорогу от Копыси до Шклова Мейлехке Пик прятал свой острый нос в бобровый воротник. В нем все кипело. Ему явно не везет у дяди Зямы. Что мафтир с мишебейрехом, что химия с зеркальцами, что поведение на людях — все идет у Мейлехке вкривь и вкось. Едва он попробовал подражать шкловскому «шику», так сразу попал как собака в крапиву, как трубочист в брынзу, как паук в рассол. Чего, казалось бы, он хотел? Всего лишь, чтобы его с сердечной улыбкой спросили: «Так кто же вы такой?» А он бы ответил: «Я — жаждущий…» Но получилось-то по-дурацки. Тут таится какое-то колдовство. Вместо доброй шинкарки, такой, как Хая в Александрии, должна же была здесь, в Копыси, вырасти у стойки сперва маленькая «енточка» [208] Ентл — женское имя, ставшее нарицательным. Обозначает вздорную женщину. , а потом ведьма, женщина с горошиной на глазу! Нечистый поменял их местами, черт потянул его за язык… Нет! Этому надо положить конец. Он должен забрать приданое и уехать в Киев к отцу… Уехать, куда глаза глядят. Пусть хоть весь мир перевернется, но больше он с этим шкловским скорняком, который учит его быть человеком, никуда не поедет… Хватит!

Дядя Зяма, похоже, не заметил, что у зятька накипело на сердце. Зяма и сам был недоволен, а потому принялся сыпать зятю соль на раны.

— Есть люди, — ворчал в полутемной кибитке Зяма, — есть такие люди, у которых все выходит, как у Кушке Бранда с молочными блинчиками. Есть в Шклове такой обжора Кушке Бранд. Однажды он услышал, как кто-то сказал, что молочные блинчики начиняют творогом. Кушке не мог надивиться: «Как это молочные блинчики начиняют творогом? Впервые слышу». Спрашивают его: «Как же так, вы, такой едок, не сглазить бы? И вы, Кушке, не знали этого? Неужели никогда не пробовали молочных блинчиков?» А он отвечает, что, напротив, страшно любит молочные блинчики. За миску молочных блинчиков он готов отдать все блюда на свете. Но как все же могло случиться, что он понятия не имеет о том, что молочные блинчики начиняют творогом?.. В общем, всё это дело тщательно исследовали, и выяснилось, что молочные блинчики Кушке Бранд несомненно ел, и даже много раз, и они, несомненно, были начинены творогом… Но из-за страшной прожорливости и торопливости в еде Кушке никогда не удостаивался укусить творог. Либо он в каждом блинчике перекусывал творожную начинку, либо недокусывал… И так и глотал, потому что всем ведь известно, что молочные блинчики так и проскальзывают внутрь…