Орхан Кемаль - Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы

В полдень фаэтон Плешивого Мыстыка подкатил к зданию тюрьмы. Начальник уже собрался уходить, но, увидев фаэтон, остановился, а когда узнал о решении суда, обнял Кудрета, поздравил его и сказал:

— Я был уверен, что тебя оклеветали. С одного взгляда могу определить, виновен человек или не виновен.

Пока начальник с писарем оформляли документы, Кудрет успел побывать в своей камере. Нефисе дожидалась его в кабинете начальника. В камеру он вошел с видом победителя. Заключенным все уже было известно.

— Пусть такое больше не повторится, бей!

— Здорово ты их отделал!

— Да пошлет тебе аллах быстрого коня и острый меч!

— Ты теперь хорошо знаешь, каково здесь… Так не забывай о нас!

Да разве может он забыть о них? Аллах для того и послал его на эту землю, чтобы он о них заботился. Только бы выбрали его в меджлис — а уж тогда-то он спасет их от нищеты и бедствий!

Поскрипывая туфлями, Кудрет обошел все камеры, попрощался со всеми — богатыми и бедными. Особо трогательным было прощание с Акязылы. Кудрет крепко обнял ходжу, расцеловал, даже слезу обронил, заставив прослезиться и ходжу. А Кемаль плакал, как ребенок. Кто же теперь будет его журить?

— Перестань! — прикрикнул на него Кудрет и обратился к остальным: — Да ниспошлет аллах и вам такую милость! Не плакать сейчас надо, а радоваться! Выборы не за горами. А мы, придя к власти, тотчас объявим общую амнистию, и все вы вернетесь к своим очагам!

Кудрет, правда, еще не состоял в партии, но какое это сейчас имело значение! Именно таких слов от него ждали завтрашние избиратели. А слова — не расписка. Дать слово — все равно что продать непойманную рыбу. Так что можно обещать всю рыбу, которая есть в море…

Кудрет вынул из кармана деньги, сунул горсть ходже Акязылы.

— Не плачь! Частица моего сердца остается с вами. Если что-нибудь понадобится — сообщи! Я человек занятой и, видимо, не смогу часто сюда наведываться. Но здесь остается мой свояк. Скажешь ему, и он мне передаст. — Кудрет повернулся к свояку. — Слыхал? Ты должен угождать ходже-эфенди и каждое его желание воспринимать как мой приказ!

Кемаль, хоть и был подавлен, с готовностью отозвался:

— Не извольте беспокоиться, эфендим! Ваш приказ я выполню!

Подошел Протокольщик с дружками. Приветливо кивнув каждому из них, Кудрет произнес:

— Если захотите обратиться в кассационный суд или другое государственное учреждение, черкните пару строк, а свояк перешлет записку мне…

Когда все формальности были закончены, начались проводы. Под руку с начальником тюрьмы, сопровождаемый толпой заключенных, Кудрет торжественно прошествовал к выходу. У ворот тюрьмы он остановился и высоко поднял шляпу.

— Да поможет вам аллах, товарищи мои!

— Аминь! — ответила толпа.

— Не забывай нас, бей!

— Не забывай бывших товарищей по несчастью!

— Добейся амнистии!

— Вся надежда на тебя! Все голоса на выборах тебе отдадим!

Едва Кудрет вышел за ворота тюрьмы, как к нему подскочил незнакомый мужчина.

— Да не повторится такое с вами никогда!

— Благодарю! — сдержанно произнес Кудрет, вопросительно глядя на стоявшую рядом Нефисе.

— Председатель нашего вилайетского комитета, — шепнула она.

Председатель явно не понравился Кудрету. Высокий, сухопарый, с коротко подстриженными усиками. Такого ничем не прошибешь. Для него главное — закон.

— Не соблаговолите пожаловать к нам в комитет, бей-эфенди?

Кудрет снова метнул взгляд на Нефисе, которая всем своим видом старалась показать, что предложенная поездка просто необходима. В фаэтоне Плешивого Мыстыка они с шиком покатят в комитет своей партии на виду у всех, а главное — на виду у членов правящей партии!

— Ладно, едем… — согласился Кудрет и вежливо произнес: — Прошу вас, садитесь!

Председатель оценил такую любезность, но запротестовал:

— Нет уж, раньше вы садитесь!

Тогда Кудрет, предложив Нефисе свою руку, помог ей подняться в фаэтон, затем уселся сам. Последним в фаэтон взобрался председатель. Плешивый Мыстык щелкнул кнутом и, как всегда, когда бывал в хорошем расположении духа, крикнул:

— А ну, удалые!

Клячи, далекие в своих мыслях от мирских забот, с трудом сдвинули с места необычно тяжелый фаэтон и, должно быть выругавшись по-своему, по-лошадиному, неторопливо потащили его по мостовой.

От тюрьмы до комитета партии было довольно далеко. Плешивый Мыстык, словно читая мысли Нефисе, без конца подхлестывал лошадей, а когда фаэтон выехал на разбитую мостовую центральной части города, погнал их во весь дух, чтобы было побольше грохота и лязга. Пусть все на них смотрят: и лавочники, и главы семейств, отправившиеся в город за провизией, и все остальные. Шутка ли, ведь в его фаэтоне едет сам Кудрет Янардаг, который зубами вырвал у судей свою свободу! Всем надлежало немедленно бросить свои дела и земным поклоном приветствовать бея-эфенди! Бей-эфенди…