Ю Мири - Золотая лихорадка

— Но я же сказала, верните сумку, учитель! — Смех превратился в рыдания, теперь уже было не разобрать, что она говорит, но рот не переставал двигаться.

Подростка одолело наваждение, ему почудилось, что женщина изрыгает темноту и растекающаяся чёрной тушью речная вода переливается через край и затопляет весь город, при этом женщина представлялась ему призраком. «А вдруг это какой-нибудь злобный дух?» — подумал он и, несмотря на жару, весь покрылся гусиной кожей. Подросток бегом кинулся прочь. Если он не успеет подбежать к ближайшему пешеходному переходу до того, как загорится красный, то проклятье настигнет его и он погиб. Сумей он выполнить условие, отрыв от погони увеличится, и в этом случае проклятие убьёт его, если до следующего поворота кто-то попадётся навстречу. Так он гнал себя вперёд и действительно нёсся как одержимый, с такой быстротой он не бегал уже несколько лет. Когда он правой рукой отдёрнул занавеску над входом в закусочную «Золотой терем», волосы у него на лбу были совершенно мокрыми от пота.

В закусочной была всего одна посетительница. Возле стойки, на табурете из алюминиевых трубок расползся большой зад белой женщины — она обернулась на подростка и оценивающе взглянула на него, сузив глаза. Всё лицо у неё было зашпаклевано пудрой, щёки покрывал не в меру алый румянец, тело навязчиво источало запах дешёвых духов. Только тонкий шифоновый шарф лимонного цвета на её шее казался настоящим, сделанным из натурального шёлка.

— А это кто? — спросила белая посетительница.

Старик за стойкой мельком глянул на подростка и снова опустил глаза к кастрюлям, ответив не раньше, как откинул на дуршлаг свежую дымящуюся лапшу:

— Внук мой.

Подросток с пяти лет ходил в «Золотой терем», и потому старик был для него «дедушка Сада», а лежащая на втором этаже старуха — «бабушка Сигэ». Старик ещё с довоенных времён держал на этом самом месте дешёвую закусочную, а в пятидесятые превратил её в «Золотой терем», заведение с китайской кухней.

Белая женщина краем глаза поглядывала на подростка, который уселся рядом, всего через стул от неё, и, ковыряясь палочками в китайских паровых пельменях сюмай, нервно вздыхала и качала головой.

Из телевизора донёсся смех, и руки мывшей тарелки Тихиро замерли, она повернула шею. Подросток не понял, то ли Тихиро уставилась на дым сигареты белой посетительницы, которая заслоняла ей экран, то ли посудомойка силилась понять остроты артистов-комиков. Иногда подростку приходила в голову мысль привести Тихиро к ним домой — а вдруг она сможет стать товарищем по играм брату Коки? Но он считал, что подбирать кому-то друзей — дело сомнительное, и всё не решался пригласить Тихиро. Как ещё она отнесётся к тому, что брат заиграет ей на фортепиано…

— Воды! — крикнул он, но Тихиро не повернула головы от телевизора.

Подросток встал и взял с подноса на стойке пластиковый стакан. Заметив на нём отпечатки чьих-то пальцев и грязь, он перегнулся через стойку и помыл стакан под льющейся струёй, а Тихиро по слогам заказал:

— Фан-та! Ви-но-град-на-я!

Когда-то однажды подросток зашёл в «Золотой терем», а там бок о бок со стариком стояла Тихиро и мыла тарелки, да с таким видом, словно она там была всегда. Поначалу она была тоненькой, словно какое-то растение, но с каждым приходом он замечал, как она становилась всё дородней, и сейчас она своим пышным белым телом перещеголяла даже эту иностранку, которая как раз принялась за лапшу.

Истории Тихиро подросток не знал, а если бы и спросил у старика, тот отмолчался бы. И старик, и проститутки, и торговцы наркотиками — все, кто живёт в Коганэтё, хоть на словах и не признают, что прошлое их единственное богатство, никому не доверят ключик от сейфа с воспоминаниями.

Белая женщина, с безразличным видом смотревшая в телеэкран, выплюнула в тарелку застрявшую в зубах частичку пищи. У неё была короткая стрижка, заканчивавшаяся ровными мысками до мочки уха, но красилась она, скорее всего, больше месяца тому назад, потому что у корней её золотистые волосы были чёрными. Под эстакадой вдоль реки Оока промышляли проститутки из Юго-Восточной Азии, из Таиланда, Малайзии, с Филиппин… Они брали десять тысяч иен за двадцать минут работы. На противоположном берегу реки стояли «лав-отели», там за час брали двадцать тысяч иен, включая плату за постой. Женщины были белые: из России, из Колумбии. Из какой бы страны ни приезжали эти женщины, они старались поскорее заработать как можно больше и уехать к себе домой. Если какого клиента и тянуло снова с кем-то из них встретиться, женщины этой через некоторое время уже не было. Однако попадались среди женщин такие, кто через какое-то время прирастал к месту, — те уже никогда не могли отсюда вырваться.