Ю Мири - Золотая лихорадка

— Ты говорила, что надо пятьсот тысяч, верно?

— У тебя ведь есть?

— Есть.

Опираясь на костыли, Михо направилась в кладовку, попросив Кёко принести в её комнату картона для упаковки.

В дверь постучали, и Михо отозвалась: «Войдите». Она обернулась, посмотрев через плечо. Встретившись взглядом с Кёко, она некоторое время внимательно её изучала. Кёко тоже пристально и серьёзно смотрела на Михо, но затем словно пришла в себя и, опустив голову, молча удалилась. Что это с ней? Если хотела что-то сказать, так говорила бы… Странная какая-то, наверняка девчонка Кадзуки, а ведь ей столько же лет, сколько Михо… Михо собрала из картона коробки и стала их набивать. Пропал без вести… С чего бы ему пропасть, не может такого быть, он наверняка у любовницы. Что ей взять с собой, а что выкинуть? Ну, уж всё школьное точно выкинуть… В тот момент, когда она приняла это решение, ей показалось, что и голову её оторвали и куда-то выкинули… Встав на ноги без костылей, она тут же плюхнулась на кровать. Да его же убили! Кто убил? Михо уставилась в стену. Приклеенный к стене плакат постепенно выцветал и скоро должен был превратиться в чёрно-белый. Некоторое время посидев так, Михо снова принялась разбирать вещи. Ясно же, кто убил. Вот дурак, убивать-то зачем было… У Михо в глазах блеснули слёзы. Но только уж она к этому непричастна, нет, она ни при чём… Нужных вещей оказалось на удивление мало, всё поместилось в три коробки. Лучше всего, если ей доставят их прямо на квартиру…

Хотя она сказала: «Пятьсот тысяч», поджидавший в коридоре подросток передал ей конверт, в котором был миллион иен.

— Спасибо. — Она сунула конверт в сумку, нацепила сандалии, взяла свои костыли, и всё время, пока она не взялась за ручку входной двери, Михо мысленно обращалась к стоящему за спиной и провожающему её взглядом подростку: «Что бы ни случилось, я на твоей стороне, Кадзу-кун, ни за что не сдавайся! Оттого, что не стало его, никому не хуже, а вот если не станет тебя, Кадзу-кун, плохо будет и мне, и Коки».

В тот миг, когда дверь за ней захлопнулась, Михо сразила мысль, что больше она никогда не сможет прийти в этот дом, и она растерянно уставилась на единственный пучок оранжевых лучей заката, который пробился сквозь просвет между облаками.

В такси по дороге к дому Маи подросток представлял себе всё, что произойдёт с момента, как он войдёт, и до того, как покинет её квартиру. И действительно, до самой последней минуты в постели всё шло почти без отклонений и походило на воспроизведение видеозаписи. Но то, что реальность копировала воображение, вовсе не делало её пошлой или скучной. В сексе есть наслаждение от путешествия в неведомый мир, и оно сопровождается открытиями и тревогами, но есть и наслаждение оттого, что всё происходит как представлялось в воображении. Если хочешь всякий раз возбуждать себя по-разному, придётся спать со множеством женщин и ты не сумеешь испытать радость от обладания телом одной-единственной. Тяга ко многим женщинам бывает от недостатка воображения, и пресыщение в любви к одной означает лишь, что воображение иссякло. «Тело Маи — потроха из золота, искусственно усиливающий чувственность гусиный паштет, фуа-гра, и этот деликатес дозволено попробовать лишь тем, у кого есть деньги», — думал подросток, протягивая руку к прикроватному столику, чтобы взять сигарету.

— Я хотела бы получить отступные, и вместе с суммой, оформляющей наши отношения с тобой, Кадзуки-сан, я думаю, это будет пятьдесят миллионов. Как считаешь? Мне кажется, что это недорого. Когда придёшь в следующий раз, ты можешь принести банковскую книжку с пятьюдесятью миллионами? — Говоря всё это ученику средней школы, Маи чувствовала себя как идиотка, но других карт у неё на руках не было.

— Откуда у меня могут быть такие деньги?

— Но ты же его убил. Если не убивал, то как ты мог положить на мой счёт миллион? Это подозрительно. Почему ты свободно тратишь отцовские деньги? Ты знаешь, что папы больше нет, вот и украл его деньги и меня украл. Если бы ты считал, что он жив, то побоялся бы это сделать. Ну, рассказывай, ты убил? — Маи отодвинулась от подростка и откинула за спину свои длинные распущенные волосы.

Подростка не могла не разочаровать наивная расчётливость Маи, которая так не шла к её мягкой плоти и разрушала образ безрассудной страсти. Этой женщине думать ни к чему, пусть торжествует её тело. Поглядывая на белую обнажённую фигуру Маи, тянувшей из стакана «хайбол», подросток испытывал искушение избить её до синяков, однако делать это он не решился, опасаясь, что не сумеет вовремя остановиться. Он сжимал и разжимал кулак правой руки, представляя, как она завыла бы, вздумай он её проучить.