Адам Джонсон - Сын повелителя сирот

– Это она? – спросила Сан Мун. – Та самая татуировка?

– Я не уверен, что ты захочешь увидеть ее.

– Почему?

– Боюсь, она тебя напугает.

– Да нет, – возразила она. – Можешь показать мне ее.

Он стянул с себя рубаху, и она придвинулась поближе, чтобы разглядеть в полумраке свой собственный портрет, увековеченный чернилами на его груди, портрет женщины, в глазах которой по-прежнему сияло пламя самопожертвования и ощущался жар нации. Она рассматривала изображение, пока оно не поднялось и, отвернувшись, не упало на постель.

– Мой муж… Через месяц он вернулся в тюрьму, да?

– Да.

– И он пытался сделать с тобой что-то плохое, так?

Он кивнул.

– Но ты оказался сильнее? – догадалась она.

– Но я оказался сильнее, – подтвердил он, сглотнув слюну.

Она коснулась его рукой и нежно погладила татуировку. Что заставило ее трепетать? Образ женщины на его груди или сочувствие этому мужчине, оказавшемуся в ее постели, который почему-то стал тихо плакать?

Вечером, вернувшись домой из Подразделения 42,я обнаружил, что мои родители стали совсем плохо видеть и не заметили, что уже наступила ночь. Я помог им дойти до своих кроватей, стоявших прямо возле печки. Улегшись в постель, старики уставились в потолок невидящим взором. У отца глаза помутнели, глаза у матери оставались ясными и выразительными, поэтому я иногда подозревал, что она, возможно, видит лучше. Я прикурил для отца сигарету. Старик курит «Консолс» – такой уж он человек.

– Мама, папа, – сказал я, – мне нужно ненадолго уйти.

– Соблюдай правила комендантского часа, – ответила мне мать.

У меня в кармане лежало обручальное кольцо товарища Бука.

– Мама, – произнес я. – Можно задать тебе вопрос?

– Да, сынок.

– Как получилось, что ты не смогла найти мне невесту?

– Прежде всего, мы должны исполнить свой долг перед государством, – ответила она, – затем перед нашими Вождями, затем….

– Знаю, знаю, – перебил я. – Затем перед Партией, затем перед Уставом Союза рабочих и так далее. Но когда я был в Бригаде молодежи, я изучал идеи Чучхе в Университете Ким Ир Сена. Я исполнил свой долг. Просто у меня нет жены.

– В твоем голосе звучит озабоченность, – вмешался отец. – Ты говорил с советником нашего микрорайона по соблюдению постулата Сонгун?

Я видел, как подергиваются пальцы у него на правой руке. В детстве он всегда протягивал эту руку ободрить меня, ероша мне волосы, когда наших соседей уводили из дома или когда мы видели, как сотрудники Министерства государственной безопасности выволакивали людей из метро. Я понял, что мой отец вновь хочет меня успокоить, что он, при всем своем патриотизме, оставался отцом собственному сыну, хотя и пытался скрыть свои истинные чувства ото всех, даже от меня. Я задул свечу.

Выйдя в холл, я закрыл за собой дверь и повернул в замке ключ, но не отошел от квартиры, а стал тихонько прислушиваться. Мне хотелось понять, способны ли они, оставшись наедине в темноте тихой комнаты, свободно поговорить друг с другом, как муж с женой. Я долго стоял у двери, но так ничего и не услышал.

На улице Синуйчу даже в темноте было видно, как взводы девушек из армии Чучхе мелом писали на тротуарах и стенах революционные лозунги. До меня дошел слух, что однажды ночью целый взвод упал в вырытый на дороге Тонгол котлован, около которого не было предупредительных знаков, – кто знает, правда ли это. Я пошел в сторону района Рагвон-донг, где много лет назад японцы построили трущобы для самых непокорных корейцев. Именно там, на первом этаже заброшенного отеля Рюгйонг, находился нелегальный ночной рынок. Даже в темноте можно было различить очертания башни гостиницы, которая возвышалась на фоне ночного звездного неба, словно ракета. Пересекая мост Палгол, я увидел, как из канализационных труб, проложенных от жилых домов пастельного цвета, вытекали в реку отходы. По воде медленно плыли, словно лепестки серой лилии, испачканные дерьмом куски газеты «Нодон Синмун».

Торговля идет возле ржавых лифтовых шахт. Парни на первом этаже оговаривают условия продажи, а затем выкрикивают в шахту названия требуемых вещей, откуда покупателям на веревках в привязанных к ним ведрах спускают товары – лекарства, продовольственные книжки, электронику, проездные билеты. Нескольким торговцам не понравился мой вид, но один молодой человек все же решился со мной заговорить. Надрезанное ухо парня говорило о том, что его когда-то задерживали агенты Министерства государственной безопасности за незаконную торговлю. Я протянул ему телефон Командира Га.