Аньес Мартен-Люган - Влюбленные в книги не спят в одиночестве

– Эдвард… я очень сожалею о том, что исчезла тогда вот так, в один момент. Это было нечестно. Извини…

Он обернулся и уперся в меня взглядом.

– Не надо ни о чем жалеть, – жестко возразил он. – Очень хорошо, что ты познакомилась с моим сыном: теперь мои приоритеты тебе известны. Ты построила новую жизнь с Оливье, и я очень рад за тебя.

Его голос чуть дрогнул, к моему горлу подкатил комок. Его взгляд стал более настойчивым, он продолжил, но уже мягче:

– Ты тогда приняла правильное решение. У меня теперь Деклан… У нас нет и не может быть общего будущего.

Он был стопроцентно прав – мы бы наверняка в конце концов расстались. Какое-то время ни он, ни я не шевелились. Я набрала побольше воздуха в легкие.

– Уже поздно, я пойду, так будет лучше.

– Мы все друг другу сказали.

– Думаю… да.

Он подошел со мной к двери:

– Провожу тебя до машины.

– Если не трудно.

Налетел порыв ветра, на улице было черным-черно. Я открыла дверцу и бросила сумку на пассажирское сиденье.

– Мы с Джудит будем сообщать тебе о здоровье Эбби.

– Спасибо… и не забывай заботиться о себе, Эдвард.

– Постараюсь…

Я села в машину, не сказав больше ни слова. Последний взгляд – и все было кончено. Он закурил и подождал, пока я уеду.

Когда я приехала, Эбби и Джек уже спали. Я поднялась в спальню, стараясь не шуметь, собрала вещи и легла в уверенности, что сон заставит себя долго ждать. Печаль и чувство облегчения по очереди брали верх. Отныне в наших с Эдвардом отношениях полная ясность, я обрубила связывавшую нас пуповину. Радость от предстоящей встречи с Оливье компенсировала накатывавшую грусть. Наш роман с Эдвардом, который, по сути, так и не стал романом, теперь окончательно завершился. В какой-то момент сон настиг меня.

Пробуждение оказалось тяжелым; стоило открыть глаза, и сразу навалилась тоска. Приняв душ и одевшись, я сняла постельное белье и сунула его в стиральную машину. Наведя в спальне порядок, я спустилась с дорожной сумкой в руках. Эбби встретила меня широкой улыбкой и сытным завтраком. Я решила, что заставлю себя все съесть из уважения к ее стараниям; в крайнем случае по пути в аэропорт меня стошнит. Я расцеловала Эбби в обе щеки.

– Хорошо провели вчера вечер? – поинтересовалась я.

– Конечно. А как у тебя было с Эдвардом и Декланом?

– Отлично.

– Не хочешь говорить об этом?

– Так особо и не о чем говорить…

– Она тебя понимает, – вмешался Джек. – Правда же, Эбби?

– Давай, наберись сил перед дорогой. – Она взяла меня за руку.

Мы усердно пытались наполнить нашу последнюю совместную трапезу хоть каким-то весельем, но нам это не удавалось.

– Возьмешь что-нибудь с собой? Еду? Питье?

– Нет, спасибо, Эбби… Поеду… Долгие проводы – лишние слезы…

Джек первым встал из-за стола. Взял все мои вещи и вышел. Мы с Эбби смотрели друг на друга.

– Поможешь мне, деточка?

Я быстро обогнула стол и взяла ее под руку. Пока мы шли, она похлопывала меня по ладони. Я еле сдерживала рыдания. Машина подъехала слишком быстро. Джек устремился ко мне, широко раскинув ручищи.

– Моя маленькая француженка, – вздохнул он, прижимая меня к себе. – Будь осторожна.

– Обещаю, – шмыгнула я носом.

– Попрощайся с ней.

Он отпустил меня, вытащил из кармана необъятных размеров носовой платок, вытер щеки и нос. Я обернулась к Эбби, она погладила меня по щеке:

– Мы уже все сказали друг другу, деточка.

Я кивнула и не сумела выдавить ни слова.

– Пообещай мне еще одну вещь: не грусти, когда меня не станет, и не плачь. Не надо отравлять воспоминания о нашей встрече, ведь она дала нам время, чтобы подготовиться.

Я запрокинула голову, чтобы помешать пролиться слезам, потом промокнула глаза и поглубже вздохнула.

– Не заставляй меня лгать, когда я буду говорить твоим Колену и Кларе, что у тебя все хорошо, ты счастлива и они могут тобой гордиться. Договорились?

Чтобы попрощаться с ней и подкрепить свое обещание, я просто крепко обняла Эбби и прошептала на ухо, что люблю ее как мать. Со слезами, дрожащими на ресницах, она опять погладила меня по щеке и выпустила из своих объятий. Я села в машину, избегая смотреть на Эбби и Джека, и тронулась с места не оглянувшись. Я проехала с десяток километров, а потом остановилась на обочине, чтобы как следует наплакаться.

До сих пор не понимаю, как мне удалось добраться до дублинского аэропорта без аварии. Я заливалась слезами все четыре часа пути и в слезах сдавала взятую напрокат машину, регистрировала багаж, проходила контроль безопасности, отправляла из самолета эсэмэску Оливье. Когда мы взлетали, мне казалось, будто меня насильно отрывают от родной земли. Тем не менее я постаралась взять себя в руки и успокоиться: мужчина, ждавший меня в Париже, не заслуживал того, чтобы я предстала перед ним в таком виде. Поэтому я сделала над собой усилие, чтобы по возможности вернуть лицу безмятежность или, правильнее сказать, чтобы оно выглядело не таким опухшим. Я покинула самолет одной из последних, зашла в туалет, умылась, накрасилась и только после этого сняла сумку с ленты транспортера. Открылись двери на выход: он стоял там, улыбаясь, такой умиротворяющий и надежный, радостно ждущий меня. Я побежала и бросилась в его объятия. Не для того, чтобы изобразить счастье от встречи, и не принуждая себя, а потому что мне этого хотелось. Боль от расставания с Малларанни никуда не делась, я знала, что она навсегда останется со мной, но рядом с Оливье мне было легче дышать.