Аньес Мартен-Люган - Влюбленные в книги не спят в одиночестве

– Что об этом говорить, затея накрылась.

– Я в этом не уверен. Гляди-ка, кто пришел…

Тут я увидела Оливье, взявшегося за ручку двери.

Сердце бешено заколотилось.

– Привет, – спокойно сказал он, входя в зал.

– Привет, Оливье, – весело откликнулся Феликс. – Присоединяйся!

Феликс похлопал по соседнему барному табурету, предлагая Феликсу сесть. Тот осторожно приблизился, взглядом прося у меня разрешения.

– Выпьешь то же, что и мы? – предложила я.

– С удовольствием!

Феликс взял на себя труд поддерживать беседу и засы́пал Оливье вопросами о его жизни и работе. Оливье нисколько не смутил этот допрос с пристрастием. Прячась за своей ироничной манерой, мой лучший друг проверял надежность нашего гостя. Я его достаточно хорошо знала и потому догадывалась: он, конечно, готов на все, лишь бы я нашла себе кого-нибудь, но сама мысль об этом приводит его в ужас. Я предпочла не вмешиваться. Впрочем, мне бы это все равно не удалось. Поэтому я перемыла всю посуду, по нескольку раз споласкивая и вытирая каждую чашку, каждый стакан. Я избегала смотреть на Оливье и отводила глаза, когда он пытался поймать мой взгляд. Когда я убедилась, что мыть, вытирать, протирать больше нечего, я вытащила из-под стойки пачку сигарет и вышла на улицу.

Я прикуривала вторую сигарету от первой, когда звякнул колокольчик: ко мне присоединился Феликс.

– Все в порядке, Феликс Несравненный сделал свой выбор – я знаю, где буду сегодня безумствовать.

– Нет… ну, пожалуйста,… не оставляй меня наедине с ним.

– Его единственный недостаток – он не курит. А в остальном он отличный парень, к гадалке не ходи. Так что поговори с ним. Давай, давай, соберись! Порадуйся немного жизни!

Феликс чмокнул меня:

– Он тебя ждет.

Феликс ушел, веселый и беззаботный, как щегол. Я глубоко вздохнула и вошла в “Счастливых”.

– Э-э-э… – приветствовал меня Оливье.

– Э-э-э…

– Как ты насчет ужина вдвоем?

Я вернулась за стойку и глотнула вина. Оливье не отводил от меня глаз.

– Можем остаться здесь, – предложила я. – Я закрою, и кафе наше на весь вечер.

– А ты позволишь мне заняться ужином?

– Давай!

Он спрыгнул со стула и направился к выходу, но на полпути остановился и обернулся ко мне:

– Ты будешь здесь, когда я вернусь? Не сбежишь?

– Можешь мне поверить.

Он широко улыбнулся и вышел.

Чтобы убить время до его возвращения, я погасила свет в витрине и перевернула доску у входа – теперь кафе закрыто. Потом сменила музыку, поставила последний альбом Angus & Julia Stone и заперлась в туалете. Выглядела я ужасно: с утра был аврал, и я не успела накраситься, да и мои духи, пожалуй что, давно испарились. Однако проблема в том, что я не могла подняться в студию, чтобы привести себя в порядок: вдруг Оливье вернется, пока я наверху, и окажется перед закрытой дверью. В кармане завибрировал телефон. Эсэмэска от Феликса:

Если нужно подновить фасад, загляни за рамку с фото возле кассы.

Можно было подумать, что он установил в туалете видеокамеру. Впрочем, с него станется! Оказалось, что Феликс втайне от меня припас набор косметики, включающий, в частности, щетку для волос и пробник моих духов.

Только я успела расставить приборы на стойке, как в кафе вошел Оливье с полными руками.

– Ты пригласил приятелей?

– Не знал, что выбрать, – ответил он, выкладывая на стойку пакеты. – Поэтому взял всего понемногу. Зашел в греческую кулинарию, потом в итальянскую колбасную лавку, еще за сыром… потом за десертами – сначала купил шоколадные пирожные, а потом подумал, вдруг ты предпочитаешь фрукты, поэтому прихватил фруктовые корзиночки…

– Зачем столько всего?!

– Мне приятно заботиться о тебе.

– Думаешь, я нуждаюсь в том, чтобы обо мне заботились?

Он нахмурился:

– Нет… но ты мне нравишься, и это доставляет мне удовольствие…

Я уставилась в пол, ноги подгибались.

– Я в гостях, но все же рискну пригласить нас к столу.

У него явный талант: он вернул мне непринужденность, погасил напряжение, сопровождавшее наш импровизированный ужин вдвоем.

Я потеряла представление о времени. Не припомню за последние годы ни одного такого милого вечера. Оливье смешил меня, рассказывая истории своих больных с воображаемыми радикулитами. Я открывала для себя мужчину, не терзающего себя и других философскими проблемами, непосредственного, ждущего от жизни только простых вещей, способных подарить радость. Он дал мне понять, что хотел бы больше узнать обо мне.