Анатолий Курчаткин: Сфинкс

Она вышла, закрыв дверь, и Алина, крутанувшись в кресле, тотчас поднялась, быстро прошлась через весь кабинет по диагонали, из угла в угол.

Она не хотела терять Клима. Конечно, той безумной влюбленности в него, в которой был прожит их первый семейный год, в ней уже не осталось, но это было бы странно, если б она спустя семь лет чувствовала все так же, как в начале. Однако по-прежнему ей кружило голову от его объятий, по-прежнему нравилось в нем все: от голоса, осанки, походки до этих грубых рваных шрамов на лице, полученных им в какой-то давней, еще до их знакомства, автокатастрофе.

Кроме того, она просто не могла позволить себе остаться без него. Что ж, что у нее был свой бизнес. Ее издательство существовало лишь благодаря ему. Его поддержкой, его связями, его прикрытием. Без него она бы мгновенно пошла камнем на дно. Стала бы никем. Ничем. Пустым местом. Много ценности в женщине, будь она самой первой красавицей, если она пустое место?

Телефон прозуммерил вызовом. Алина бросилась к своему креслу, схватила трубку.

— Я до него дозвонилась, он на связи, — сказал голос секретарши. — Соединять?

— Соединяй, — коротко отозвалась Алина.

Через неделю на столе у нее лежал отчет о каждом перемещении мужа в течение дня, начиная с выхода из дома и заканчивая возвращением. На полтора дня он летал по делам своего бизнеса в Лондон — были зафиксированы поминутно все его перемещения там и даже приложена многостраничная расшифровка его деловых переговоров, сделанная неведомым ей образом. В агентстве, где работал двоюродный брат ее секретарши, даром хлеб не ели.

Среди мест его лондонских посещений значился и магазин «Берроуз». Один из самых дорогих, как было отмечено в отчете, магазинов Лондона. В «Берроузе», сообщал отчет, ее муж купил шиншилловую шубу за четырнадцать тысяч девятьсот девяносто девять фунтов стерлингов, а также бриллиантовый гарнитур — кольцо, подвеска на шею, сережки — за двадцать семь тысяч и четыреста девяносто девять фунтов.

Прочитав об этом, Алина, не в силах сдержаться, ударила по лежащему перед ней отчету обеими ладонями, зажмурила глаза и откинулась на спинку кресла. Боль была ужасна, невыносима. Хотелось свалиться на пол и кататься по нему. Эти его покупки с бесстрастной безжалостностью свидетельствовали, что ее ощущения были верны. Кому еще, как не той — другой — женщине, могли предназначаться такие покупки? Ей он, вернувшись из Лондона, сказал, что поездка была безумно напряженной, ни единой свободной минуты, не получилось никуда выбраться, и вот тебе подарок — набор авторучек, схватил на ходу в аэропорту. Ей — на ходу в аэропорту, а той — специально в «Берроузе». И до того безумные деньги: шестьдесят тысяч, если перевести в доллары. Это надо совсем свихнуться, чтобы тратить такие деньги на любовницу. Или ей что, пятнадцать лет? Откупается, чтобы не загреметь на нары за совращение малолетней?

Алина открыла глаза, посидела некоторое время неподвижно, чувствуя, как поджимаются в нитку, скручиваются жгутом губы, и снова наклонилась над отчетом. Там, среди других адресов, где побывал за неделю муж, имелся один, о котором она никогда прежде не слышала и который несомненно был домашним. Она нашла его в отчете и выделила красным фломастером. По этому адресу на следующий день после возвращения из Лондона муж заходил. И пробыл там целых три часа. С лишним.

— Подлое молодое мясо! — вырвалось у нее невольно.

Но она тут же взяла себя в руки, перевела дыхание, достала пудреницу, прошлась по лицу, глядясь в зеркало пудреницы, бархоткой, бросила коробку пудреницы обратно в стол, сняла трубку и набрала номер агентства.

— Здравствуйте, рады вас слышать, — услужливо отозвались там.

— Это ваш клиент, — сказала она и назвала присвоенный ей номер. — Я нуждаюсь в дополнительной информации.

— Ты за мной устроила слежку? — Сказать, что Клим был потрясен, — это слишком. Он был обескуражен. Вроде бы он вел себя вполне осторожно, предусмотрительно и не подавал никаких поводов не доверять ему.

— Всего лишь слежку, — выделила голосом жена. — Рога мне наставил ты!

Это она так старалась подчеркнуть, что если и есть ее вина перед ним, то она оправданна. Гораздо больше, неизмеримо больше виноват перед нею он.

Ну, в общем-то, конечно, виноват. Клим не старался найти внутри себя некое оправдание. Он просто не слишком переживал, что ей все открылось. В известной мере, он даже остался равнодушен к случившемуся. Ну, открылось и открылось. Если она захочет развода — Бог с ней. Если начнет устраивать ему концерты — он уйдет от нее сам. Таких ординарных коз — девять штук на десяток. Поменять ее на любую из этой остальной восьмерки — не заметишь, что и поменял.