Дельфина де Виган - Дельфина де Виган «Отрицание ночи»

Получив отсрочку по пенсии, Люсиль отправилась к врачу – у нее давно болело плечо. Врач велел сделать рентген легких.

Вскоре Люсиль позвонила мне и своим фирменным категоричным взволнованным тоном объявила, что у нее рак легких. Поскольку результаты анализов еще не пришли, я попыталась ее успокоить – мол, необходимо подождать, может, все не так серьезно и не стоит драматизировать, какого числа МРТ?

Я отлично помню, как повесила трубку и завершила разговор на мажорной ноте, хоть и понимала: у мамы рак, и она это знает.

Предыдущим летом Люсиль часто жаловалась на сильную усталость. На выходных в Пьермонте, где мы собрались вместе с детьми и Манон (Лиана охотно предоставила нам дом на время своего отсутствия), мы с сестрой списывали мамину усталость на трудовые перегрузки, нехватку сна, солнца, общественный транспорт, парижский ритм жизни и даже – на нежелание заниматься бытом. Затем Люсиль на неделю съездила к Манон в Мексику и отлично отдохнула.

Обследования подтвердили рак.

Сначала Люсиль попросила никому не говорить, посещала врачей, заполняла бумаги, сдавала анализы. Ей предстояла операция – удобное расположение опухоли позволяло удалить раковое образование целиком, – затем химиотерапия и лучевая терапия.

Люсиль предупредила семью в последний момент.

Мама расстроилась из-за реакции Лианы.

По словам Люсиль, Лиана не приняла ее болезнь всерьез.

В день, когда Люсиль положили в Институт Монсури, я обедала с ней в кафе в четырнадцатом округе. В двух шагах от квартиры на улице Огюст-Лансон (где мы жили с Габриелем), в двух шагах от парка Монсури, где мы с Манон гуляли в детстве, в двух шагах от квартиры Беренис, в двух шагах от больницы Святой Анны.

Воспоминания разворачивались в моей голове, как лоскутное покрывало, чью мозаику я никак не могла собрать воедино, а тем временем Люсиль сидела передо мной, выпрямив спину и стараясь «держать лицо». Люсиль бросила курить, ей будущее выглядело не слишком заманчиво: химия, катетеры, облучение, лекарства. Однако мама умудрялась поддерживать разговор и расспрашивала меня о новой книге, о работе, о том, как идут дела…

Люсиль прооперировали в понедельник утром.

В реанимацию нас не пустили, поэтому мы ждали следующего дня. Новости нам, впрочем, сообщили по телефону в тот же день. Операция удалась на славу, хотя хирург был вынужден удалить два ребра, на которые распространились метастазы.

На следующий день я сбежала с работы рано, чтобы навестить Люсиль. Она пребывала во власти разных трубок, дренажей, капельниц с морфином и тому подобного. Ее только что перевезли в палату, и, несмотря на слабость, она произнесла несколько слов.

Несколько дней подряд мы с Манон сменяли друг друга у постели Люсиль.

На четвертый или пятый день после операции я обнаружила Люсиль весьма возбужденной и взволнованной. Она сидела на кровати, подозрительно озираясь. Как только я вошла, мама схватила меня за руку и стала умолять отвезти домой. Она заверяла меня, что медсестры сговорились ее извести, а в доказательство продемонстрировала телевизор, на котором работал только один канал, шестой, который Люсиль ненавидела – по нему показывали тупые вредные для здоровья передачи. Мама хотела, чтобы мы с Манон устроили ей побег. Манон беседовала с Люсиль утром по телефону.

Организм Люсиль, ослабленный операцией и лекарствами, не справлялся с психическими проблемами.

Я отыскала медсестру, и та со вздохом предварила мой вопрос словами о том, что Люсиль – тяжелая пациентка. Назначения психиатра касательно возобновления лечения после операции в суматохе потерялись. На время реабилитации маму оставили без дополнительных психотропных препаратов, которые могли затруднить дыхание. А теперь Люсиль вдобавок получала огромную дозу морфина.

Медсестра пообещала поговорить с врачом. Состояние мамы пришло в норму, как только доктор отменил морфин и назначил маме ее прежние лекарства.

Люсиль выписали спустя две недели после операции. Я забрала ее на такси и отвезла к Манон.

Манон решила оставить маму у себя, пока та полностью не поправится. Я не предложила взять маму к себе домой – не только из-за отсутствия пространства, скорее – из-за отсутствия душевных сил. Я не могла выносить Люсиль больше трех дней, больна она или здорова. Я восхищалась заботливостью Манон.Я знаю, как Люсиль ей благодарна.

Окрепнув, Люсиль переехала в свою старую квартирку, где ее ждали цветы и растения, которые я регулярно поливала.