Отохико Кага - Приговор

— Перестань. Тут никто не виноват, — поспешно сказал Танигути. — Боку сделал то, что хотел. Врач не должен отвечать за все поступки своего пациента. Это немыслимо!

— Не скажи, — слабо возразил Тикаки. — Ведь Боку в последнее время постоянно твердил: «Хочу умереть, дайте мне умереть…» Мне следовало как-то отреагировать.

— Да брось, врач не может нести ответственность за всё, что происходит с его больными! Ещё скажи, что ты виноват в том, что Сунада тебя укусил! А как же — он твой пациент и укусил тебя, будучи в состоянии возбуждения… Да, кстати, как твой палец?

— Спасибо. Лучше. После того как ты его обработал, почти не болит. Недавно меня смотрел доктор Таки, вроде бы и отёк уже меньше.

— Вот и прекрасно! А тебе не кажется, что следует доложить главврачу о состоянии Боку? Конечно, о суицидальных намерениях и прочем лучше умолчать.

Тикаки протянул руку к телефонной трубке, но тут же передумал — лучше он пойдёт с докладом лично. Вот только сначала ещё раз осмотрит больного, чтобы вынести окончательное заключение. Он повернулся к Танигути.

— Кажется, результаты анализа крови и мочи должны были быть получены сегодня утром?

— Да, они уже пришли. — И Танигути показал на лежавшие на столе листки бумаги. — Моча в норме. В крови — пониженное содержание эритроцитов. Правда, у меня их получилось ещё меньше, но поскольку этот анализ делали ещё до кровавой рвоты…

— Ладно, пойду осмотрю его. У тебя, наверное, своих дел полно? Не беспокойся, я сам сделаю ему укол.

— Правда? Своё заключение я впишу в его карту, потом посмотришь. — Танигути сел и взял ручку.

Уже направившись к двери, Тикаки обернулся.

— Да, говорят, тут такое вчера творилось! Мне Томобэ показывал газеты. Интересно, каким образом Карасава ухитрился повеситься? А то там кто во что горазд, ничего не поймёшь.

— Я толком и сам не знаю. — Танигути, склонившись над письменным столом, быстро писал, его шариковая ручка так и мелькала. — Когда я пришёл, его уже вынули из петли и дежурный делал ему искусственное дыхание.

— У Томобэ возник вопрос — каким образом он мог повеситься на высоте ниже его собственного роста?

— Но ведь и та женщина, кажется, покончила с собой примерно так же, — сказал Танигути, продолжая писать.

Тикаки почувствовал, что ему нанесли удар ниже пояса. Нацуё Симура сплела из простыни верёвку и повесилась, перекинув её через водопроводный кран. Водопроводный кран, разумеется, тоже находится ниже человеческого роста. Разговаривая с Томобэ, он почему-то ни разу об этом не вспомнил. Да и вообще Карасава никак не связывался в его голове с Нацуё Симура. А странно. Ведь у заключённых не такой уж большой выбор способов самоубийства. Возможно, он забыл о Нацуё, потому что чувствовал себя виноватым в её смерти, ведь она была его пациенткой. К тому же он невольно поддался влиянию газетной шумихи, ведь о Карасаве писали все газеты, а о самоубийстве Нацуё Симура нигде не было ни строчки…

— Странгуляционная борозда… Ну, помнишь, мы проходили по курсу судебной медицины. Так вот, в случае с Карасавой она начинается от затылка и идёт к подбородку. То есть он затягивал петлю на шее сзади. Это единственное, что мне удалось узнать. Ну вот, готово. — И, похлопав по карте ладонью, Танигути поспешно поднялся. Приглаживая волосы и поправляя галстук перед зеркалом, сказал:

— Карасава оставил письмо. На тридцати листках почтовой бумаги. Его нашли во внутреннем кармане пиджака. Судя по всему, он начал его писать накануне днём. То есть уже тогда он принял решение умереть. Да, ещё Кусумото якобы сказал начальнику зоны Фудзии, что Карасава во время спортивного часа намекал ему на намерение покончить с собой. Впрочем, Кусумото и сам вот-вот отправится к праотцам.

— А ты что, знал? — спросил Тикаки. Внезапная тревога, словно бурав, вонзилась ему в сердце. Такую же тревогу он ощутил в тот момент, когда Фудзии сообщил ему о казни Кусумото. — Когда ты узнал?

— Вчера. А в чём, собственно, дело? — На лице Танигути появилось недоумённое выражение.

— Да ни в чём. — Тикаки заставил себя улыбнуться. — Просто мне только что сказали, и я был потрясён. Он ведь мой пациент.

— Вот оно что… — Танигути улыбнулся в ответ. — Фудзии тут вчера всех на ноги поднял из-за случая с Карасавой. Я с ним раньше особо не сталкивался, только вчера и узнал, что он главный по нулевой зоне. На редкость энергичный человек! Когда я пришёл в камеру Карасавы, он уже был там. Руководил всеми действиями, следил, чтобы дело не получило огласки, и одновременно из кожи вон лез, чтобы собрать необходимую информацию. Якобы он заранее знал о пикетчиках и нарочно переселил Карасаву в соседнюю с Коно камеру, а Кусумото, поскольку его всё равно должны скоро казнить, и ещё одного заключённого, не помню его имени, использовал как информаторов.