Отохико Кага - Приговор

— Тогда скажи, в чём я не прав! Ну, давай!

— Я вовсе не боюсь смерти. Просто хочу быть верным своей миссии.

— Какой ещё миссии? Ты попроще сказать не можешь?

— Миссии пролетариата, — голосом Коно сказал Тамэдзиро. Андо визгливо захохотал.

— И что, человека ты укокошил, тоже выполняя эту миссию? Ради пролетариата? — спросил Сунада.

— Да, именно так, — злобно сверкнул глазами Коно.

— Я не очень-то силён во всяких там теориях, но я бы не стал так юлить. Я убил человека потому, что страсть как хотел женщину. Ты убил, скорее всего, потому, что хотел денег. Вот и всё.

— Вот ты сам и загнал себя в тупик, — невозмутимо парировал Коно. — Скажи теперь, почему ты хотел женщину? Почему тебе пришлось её убить? Вот в чём вопрос.

— Ну, это вообще проще простого. Попробуй-ка сжать женскую шейку вот так. А она испугается, начнёт вырываться. А потом как задрожит вся. И щёки, и сиськи, и дырка, и жопа… И так сладко тебе станет, что невозможно удержаться…

Кое-кто из слушающих вздохнул. Сунада ловко изогнул толстые руки, будто обнимая лежащую женщина. Всем живо представилось обнажённое белое женское тело: вот Сунада сдул с нежной кожи капельки пота, и оно забилось, извиваясь в его руках… Внезапно войдя в образ насильника, он истошно завопил: «О-о-о!» Этот душераздирающий вопль сотряс спортивную площадку и, перелетев через стену, унёсся куда-то вдаль. Нихэй, резко вздёрнув плечами, бросился к нему.

— Ты что это? — спросил он.

— Да ничего, — ответил Тамэдзиро.

— Я тебя спрашиваю. — Оттолкнув Тамэдзиро, Нихэй подступил к Сунаде. — Что с тобой?

Не обращая на него никакого внимания, Сунада благостно улыбнулся и облизал губы красным языком. На его мокром от пота лице отражалось пасмурное небо.

— Нечего орать дурниной, — набросился на него Нихэй.

— О-о-о! — снова завыл Сунада и, плюхнувшись на скамью, принялся, даже не вытерев пота, натягивать на себя рубашку и тюремную робу.

— Ну-ка отойди. — Коно, отпихнув надзирателя, подошёл к Сунаде. — Что это с тобой? — спросил он пронзительным голосом, так непохожим на тот спокойный, низкий, которым он говорил минуту назад.

Не отвечая, Сунада только тяжело махнул толстой рукой. Отвернувшись от него, Коно опустил голову и стал, качая головой, теребить седой хохолок на макушке.

— У вас ещё восемь минут, — сказал Нихэй. — Что за дела, сегодня никто и не думает заниматься спортом.

Подавив зевоту, он вытер тыльной стороной ладони выступившие на глазах слёзы, затем махнул рукой своему напарнику. Тамэдзиро позвал Андо, и они начали играть в бадминтон.

— Знаешь, — сказал Коно Такэо, — наверное, я всё-таки не прав.

— В чём?

— Да в этом своём желании бороться.

— Но ты ведь сам так решил, ты в это веришь и все силы отдаёшь этой борьбе. А раз так, мне кажется, ты поступаешь совершенно правильно.

— Я не верю в Бога. А ты ведь у нас верующий.

— Верить можно по-разному. Я ведь не говорю, что я прав, а ты ошибаешься.

— А почему и не сказать? — Коно воинственно выпятил грудь. — Я, к примеру, считаю, что вера в Бога и всякие другие буржуазные предрассудки ошибочны. Почему бы и тебе…

— Ну, я просто не так категоричен. Я, конечно, верю в Бога, или, если говорить точнее, так сложилось, что я верю в Бога, но какая-то частица меня сомневается и не верит. Это примерно так же, как когда любишь женщину и всё-таки не до конца ей доверяешь.

— Но это нельзя называть настоящей верой. Вера — это когда верят абсолютно и безоговорочно.

— Вот мы и поменялись ролями, — усмехнулся Такэо. — На самом-то деле ты, может быть, более верующий человек, чем я.

— Ну, если говорить обо мне, — Коно, похоже, опять стал в позу борца за справедливость, — то для меня самое ненавистное твоё качество — постоянная готовность идти на компромисс. Вы, образованные, все такие!

— Но ведь одно с другим никак не связано.

— Сунада ошибается, а я прав, и точка.

— Ну и ладно, почему бы тебе на этом не успокоиться?

— Как я могу успокоиться? Ты должен сказать, что Сунада не прав. Ты можешь это сказать?

Глядя в сторону Сунады, Такэо ощущал на себе пристальный взгляд Коно. Ему вдруг захотелось выложить всё то, о чём он постоянно думал и что мучило его своей противоречивостью.

— По-моему, вы оба правы: и ты, и Сунада, но каждому из вас чего-то не хватает, более того, если хорошенько подумать, то постепенно начинает казаться, что вы оба ошибаетесь.

— В чём?

— В чём — не знаю. Одно я могу тебе сказать. Я тоже убил человека, и убил вовсе не потому, что выполнял какую-то там миссию, но, с другой стороны, и не ради удовлетворения вожделения.