Дидье Ковеларт - Принцип Полины

— Я думаю, будет лучше, если наши пути разойдутся, Максим.

Пять секунд я слышал в трубке плеск волн и рев глиссеров. Он, надо полагать, был где-нибудь в Сен-Тропе или на Корсике по своим делам. Он ответил обиженно:

— Как хочешь. Если передумаешь, мой телефон у тебя есть.

Повесив трубку, я почувствовал себя намного лучше. Этот пластырь давил на меня, с тех пор как вышел из тюрьмы, а теперь вдруг отпустило. Я снова был свободен. Волен бередить свою рану. Волен жить как хочу и идти куда хочу. По крайней мере, так я думал.

Набросав в общих чертах новый план, я предполагал закончить роман за полгода; в «Клиши-Палас» мне на этот срок предоставили отпуск без сохранения содержания. Но тут мой издатель пригласил меня пообедать, чтобы передать предложение, которому сам первый удивился: некая продюсерша купила права на экранизацию моей первой книги и хотела, чтобы я сам переработал ее в сценарий для телевидения. Единственная проблема: дело не терпело отлагательств. Она могла начать съемки уже будущей весной, с популярнейшей звездой в роли меня, так что приступать надо было немедленно и работать не покладая рук.

— Вы свободны прямо сейчас?

От этого так и шибало Максимом. Но мог ли я отказаться? Тем более что из-за короткого замыкания выгорела половина мастерской на Монпарнасе, Луиза со своей художницей были вынуждены перебраться на Монмартр, и мне ничего не оставалось, как снять номер в отеле и искать новое жилье.

Благодаря подписанию контракта на сценарий я смог поселиться в двухзвездочной гостинице несколькими улицами ниже. Мой рабочий стол стоял у окна, и я весь день слышал гомон толпы на излюбленной туристами монмартрской площади, на неровном булыжнике которой ежедневно ломались две-три шейки бедра. Вот в таком пейзаже с открытки я, оторвавшись от новой книги, с энтузиазмом принялся перекраивать старую. Всего лишь перерыв ради заработка, легкомысленно убеждал себя я. Это оказалось одной из самых тяжких ошибок в моей жизни.

Через восемь месяцев я представил первый вариант сценария, которым был вполне доволен. Как выяснилось, только я один. Продюсерша как раз передала мне замечания канала, касающиеся моей точки зрения на моих же персонажей, когда я получил, снова через издателя, очередное уведомительное письмо. На сей раз я вскрыл его немедля.

Маркиз и маркиза Себастьен де Вернуай, Граф и графиня Эмерик де Вернуай имеют честь и счастье сообщить вам о рождении их внука и сына Себастьена де Вернуай.

Под фамильными гербами Полина приписала несколько строк от руки рядом с фотографией младенца, прикрепленной скрепкой к письму:

Я была бы счастлива пригласить вас в крестные. Увы, в семье Эмерика крестного выбирает отец, а крестная может быть только одна и женского пола. Поскольку он пригласил своего кузена, я сочла себя обязанной выбрать его кузину. Им это в радость. Но они Вернуай, и этим все сказано, поэтому я официально назначаю каждого из вас «shadow godfather» [29] Теневой крестный (англ.). — на случай, если у Сева когда-нибудь будут в жизни трудности.

Я надеюсь, что вы счастливы, как счастлива я. Я не забываю вас, мальчики. Наоборот.

Но из уважения к моему мужу пусть все останется как есть.

Ваша Полина

Я в пятый раз перечитывал эти слова, когда позвонил Максим:

— Ты получил?

— Получил.

— Развей мои сомнения, Фарриоль. Ты не виделся с ней после Оксфорда?

— А ты?

— Ты бы об этом знал. Shadow godfather — это значит «крестный-призрак»?

— Вроде того.

— Встречаемся в «Софителе», в аэропорте Шарль де Голль, через час.

На этаже, именуемом Executive floor [30] Административный этаж (амер. англ). , Максим занимал гигантский люкс в стиле Помпей с налетом фэн-шуй. Он открыл мне в купальном халате и с сигарой во рту. Кипы папок громоздились на столиках и белых диванах перед огромными, во всю стену, окнами с видом на аэропорт.

— Вот, значит, где ты живешь?

— Это моя база. Я всегда между самолетами, так удобнее, да и прошлое не донимает.

Я его понимал, и приятного в этом было мало. Меня пришибло, что, если не считать квадратных метров, мы оба выбрали одинаково безличную обстановку, сдав наши воспоминания на хранение.

— Покажи-ка.

Мы сравнили письма, развалившись в бесформенных креслах над самолетами, кружившими по летному полю. Приписки были идентичны, вплоть до знаков препинания.

— Себ — хорошее имя, — пробормотал Максим.