Дидье Ковеларт - Принцип Полины

Он обнял меня одной рукой за плечи и потащил к проспекту.

— Но теперь с этим покончено. Можешь спрашивать меня о чем хочешь, сегодня я кум королю! Шираковцы трясутся от страха, и правительство Жоспена тоже. Я держу их под колпаком — мне ведь достались все досье президента. Они отлично знают правила игры: если мне в чем откажут, я извлеку на свет божий такое… А хуже всего, что меня не купить. Я никогда ничего не просил для себя, только головы тех, кто убрал Сонназа перед самыми выборами.

— Так это было не самоубийство? — пролепетал я, пытаясь разобраться в выплеснутом на меня потоке информации.

— А как же! — фыркнул он, поморщившись. — Он совсем извелся из-за маленького полипа, испереживался за свой технополис, простить себе не мог, что ликвидировал все наркокартели в департаменте Рона-Альпы, а добили его «многие знания» о счетах избирательных кампаний Ширака и Балладюра. А вот я — я в порядке! Я все могу переварить! И всех их держу за жабры — правых, левых, центр и мафию, вместе взятых!

Он вдруг посерьезнел, схватил меня за руку, дождался, когда тротуар опустеет, и заговорил, понизив голос:

— Я не забуду, что ты для нас сделал, парень. Долг чести, ты знаешь, что это для меня значит. Хочешь орден Искусств и Литературы, передачу на Франс-Кюльтюр, кресло в Академии, должность директора культурных программ на Франс-2? Только скажи.

Я поблагодарил, не попросив ничего конкретного. Трудно сказать, сколько блефа или наивности было в его монологе туза. Во всяком случае, помимо вновь приклеившегося ко мне пластыря, я понял одну вещь: в одиночестве, иссушившем меня после смерти Улисса, мне нужен был друг. Что-то вроде старого кореша-однополчанина. Я не знал, какой будет моя встреча с Полиной, но пока она вновь стала связующим звеном между нами.

— Ты, верно, здорово переживал, что малышка Луиза тебя бортанула, — продолжал он, явно радуясь за меня. — Соседи мне рассказали. Вовремя я, а? Прокатишься в Англию, развеешься. И успокою тебя сразу: если хочешь Полину, оставляю ее тебе. Я-то до нее теперь недотягиваю. Лучшая из выпуска в Оксфорде и будущий Гонкур — вот это будет пара века!

Действительность вдруг настигла меня в сточной канавке на авеню Жюно. Завтра утром нам с Самирой предстояло настелить двенадцать паласов в офисном здании в Исси-ле-Мулино. Стройка века для нас. Премия, необходимая, чтобы заплатить моему дантисту. Я сказал Максиму, что не могу отвлекаться: я с головой погружен в роман, которого мой издатель ждет к концу месяца.

— Ну и что, возьми рукопись с собой, поработаешь в Евростаре. — Прежде чем я успел ответить, он открыл багажник «Даймлера». — Я заказал нам два места в бизнес-классе, тебе никто не помешает. Выезжаем завтра в восемь часов.

Багажник оказался битком набит чемоданами, чехлами с одеждой, папками и всевозможной снедью — похоже было, что Максим жил в машине. Он закинул на плечо саквояжик, взял большую дорожную сумку от Черутти и повел меня к моему дому.

— Я забронировал номер в «Гeopгe V», но если ты можешь меня приютить, тогда уж лучше у тебя. А то всю дорогу в отелях, обрыдло. И мне надо уйму всего тебе рассказать. Черт, до чего же я рад тебя видеть, ты не представляешь! Знал бы ты, чего мне стоило помешать тебе написать обо мне, но пока я не заполучил досье, ты рисковал головой, — постойте, мадам, я придержу вам дверь.

Он помог консьержке вынести мусор, после чего похвалил моего пресс-секретаря, мол, правильная дамочка, своих не сдает: она отказалась дать ему мой новый адрес, и ему пришлось просить Полину взломать базу данных авторов издательства «Портанс». Я даже не отреагировал, огорошенный его предыдущей фразой.

— Живешь на халяву, ни тебе квартплаты, ни налога, ты все понял в жизни, — продолжал он на лестнице. — Клевая хаза.

Я предупредил его, что никогда не принимаю гостей: в квартире ужасный беспорядок, и у меня нет второй кровати. Он успокоил меня: прожив пять лет втроем на девяти квадратных метрах, не привередничают.

— Но тебе было бы лучше в «Георге V»… — робко начал я, доставая ключи. — Это же один из самых роскошных отелей в Париже.

Он взял меня за руку и вставил ключ в замочную скважину.

— Настоящая роскошь, старина, — это когда можешь выбирать, с кем тебе жить. Все остальное — вопрос декора.

Уловив смущение в моем взгляде, он подбодрил меня тычком и бросил свою сумку на диван в гостиной.

— Ты правду сказал, бардак еще тот. Если тебе удается не заблудиться во всех этих бумажках, ты герой! Давай угости меня пивом, и я поведу тебя ужинать.