Дэвид Уоллес: Женщина в депрессии

Конечный компромисс, к которому вместе пришли женщина в депрессии и психотерапевт, обработав непогребенные обиды и последующие вину и стыд за то, что опять же могло легко показаться очередной игрой в «найти виноватого», которая возникла, когда женщина в депрессии переживала Терапевтический Уикенд, заключался в том, что женщина в депрессии возьмет на себя эмоциональный риск связаться и поделиться осознаниями и переживаниями по поводу этого опыта с Системой Поддержки, но только с двумя-тремя ее элитными, «центральными» участниками, которые в текущий момент, как казалось женщине в депрессии, были настроены к ней наиболее сострадательно и неосуждающе-благоприятно. Самым важным условием компромисса было, что женщине в депрессии можно будет открыть им свое нежелание делиться этими обидами и осознаниями и сообщить им, что она понимает, как жалко может выглядеть их (т. е. обид и осознаний) обвинение, и открыть, что она делится этим потенциально жалким «прорывом» только по твердому и исключительному настоянию ее психотерапевта. Одобряя это условие, психотерапевт была против только предположительного использования слова «жалкий» в разговоре с Системой Поддержки. Психотерапевт сказала, что куда искренней готова поддержать использование женщиной в депрессии слова «уязвимый», чем слово «жалкий», так как ее чутье (т. е. чутье психотерапевта) подсказывало, что предположительное использование женщиной в депрессии слова «жалкий» казалось не только самоненавистническим, но также нуждающимся и даже в чем-то манипулятивным. Слово «жалкий», как откровенно поделилась психотерапевт, часто казалось ей своего рода механизмом защиты, с помощью которого женщина в депрессии оборонялась от возможных негативных суждений слушателя, ясно обозначив, что женщина в депрессии уже сама осуждает себя куда суровей, чем хватило бы чувств у любого слушателя. Психотерапевт осторожно отметила, что она не осуждает или критикует или отвергает использование женщиной в депрессии слова «жалкий», но только лишь хочет открыто и честно поделиться чувствами, которые вызывает это слово в контексте их отношений. Психотерапевт, которой к этому времени оставалось жить меньше года, в этот момент взяла короткий тайм-аут, чтобы еще раз поделиться с женщиной в депрессии ее (т. е. психотерапевта) убеждением, что ненависть к себе, ядовитая вина, нарциссизм, жалость к себе, нуждаемость, манипуляции и многие другие поведения, основанные на стыде, которые обычно встречаются у взрослых с эндогенной депрессией, лучше всего расшифровываются как психологические механизмы защиты, воздвигнутые Внутренним Ребенком с рудиментарной раной против возможности травмы и покинутости. Такие поведения, другими словами, были примитивной эмоциональной профилактикой, чье настоящее назначение было исключить близость; они были психическими доспехами, призванными держать других на расстоянии, чтобы они (т. е. другие) не могли подойти достаточно близко эмоционально к женщине в депрессии и причинить какие-либо раны, которые могли бы отразить или послужить отголоском глубоких рудиментарных ран детства женщины в депрессии, раны, которые женщина в депрессии была подсознательно детерминирована сдерживать любой ценой. Психотерапевт — которая в холодное время года, когда из-за обильной порозности в ее кабинете было прохладно, надевала мантилью из вручную выдубленной коренными американцами шкуры оленя, из которой получался какой-то жутковатый влажный на вид задний фон цвета плоти для закрытых фигур, которые формировали ее руки на коленях, пока она говорила — заверила женщину в депрессии, что она не пытается читать лекцию или производить на нее (т. е. на женщину в депрессии) впечатление своей моделью этиологии депрессии. Скорее, ей просто показалось приемлемым на интуитивном уровне «чутья» в этот конкретный момент поделиться своими чувствами. Разумеется, как сказала психотерапевт о своем постулировании в этот момент их терапевтических отношений, острое хроническое расстройство настроения женщины в депрессии можно также само по себе рассматривать как создание эмоционального защитного механизма: т. е., пока острый аффективный дискомфорт депрессии женщины в депрессии занимает ее и привлекает все эмоциональное внимание, она может избегать чувства или соприкосновения с глубокими рудиментарными ранами детства, которые она (т. е. женщина в депрессии) все еще была детерминирована подавлять. {3}