Люси Невилл - О, Мексика! Любовь и приключения в Мехико

Она провела нас по лестнице ко входу и открыла двери. Внутри были гостиная и кухня. Толстые каменные стены были выкрашены в белый цвет, а количество простой деревянной мебели было как раз таким, какое необходимо для жизни. Железная винтовая лестница вела в белую спальню с видом на заснеженные вершины вулканов Шитле и Ахуско.

Шитле в последний раз извергался 2000 лет назад, похоронив под раскаленной лавой цивилизацию Куикуилько, древнейшую из известных цивилизаций в долине Мехико. Хотя для куикуильканцев это было бы слабым утешением, ровная вулканическая порода придает теперь южной части города вид, как на поверхности Луны. Причудливые суккуленты, непривычные для этой местности, растут здесь в изобилии. Этот слой отвердевшей лавы имеет положительное свойство – блокировать сейсмические волны, а это значит, что на юге города почти не ощущаются подземные толчки. Но больше всего я хотела избежать еще одного землетрясения в своей личной жизни. Рикардо был джентльменом, человеком чести; для меня такие качества всегда были важны. Мы заставляли друг друга смеяться, у нас были одни взгляды на политику, музыку, искусство, еду… просто на все. Я начинала чувствовать, что мы с ним можем легко ужиться и радовать друг друга все время, что будем вместе.

Стеклянная дверь сбоку выходила на террасу на крыше – с терракотовыми горшками, полными кактусов и красных гераней. Мы с Рикки постояли там, глядя поверх городских крыш на вулканы и вдыхая знакомый аромат гераней.

— Так что ты думаешь? – спросил он.

— Вам не нужно подписывать договор об аренде, я только рада буду таким жильцам, – сказала Кармен.

Так что, если бы у нас ничего не получилось, я всегда смогла бы сбежать.

Через неделю мы перевезли содержимое берлоги Рикардо в наш новый дом. Вытащив из чемодана свернутое покрывало работы индейцев-отоми, я застелила им кровать. Мы проехались по городу в поисках подходящих штор и купили на рынке несколько покрывал в голубую и оранжевую полоску, чтобы застелить ими серые диванчики.

Потом мы отправились дальше на юг – на цветочный рынок в Сочимилько (пишется «Xochimilco»). Это единственный район в городе, в котором еще сохранилась первоначальная ацтекская система каналов, напоминающая венецианскую. Это все, что осталось от озера Тескоко, одного из больших озер, окружавших остров, на котором был построен город Теночтитлан. Эти озера были осушены испанцами после великого наводнения 1629 года.

Цветочный рынок огромен: 13 гектаров цветочных рядов, построенных вдоль las chinampas – полей, разбитых ацтеками вдоль каналов для земледелия и выращивания цветов. На науатле слово «Xochimilco» означает «сад цветов». Цветы – ключевой образ для ацтекского взгляда на жизнь и в практическом, и в духовном смысле, поэтому ботанические сады ароматических, лекарственных и декоративных растений были устоявшейся традицией в империи ацтеков. И почти вся поэзия на науатле, которую я читала, посвящена цветам.

У великого императора ацтеков Монтесумы II был знаменитый сад, и испанский конкистадор Берналь Диас дель Кастильо написал в своих мемуарах: «В порядке высажено множество разных цветов и сладко пахнущих деревьев… и множество разнообразных пташек вьют гнезда на ветвях, и растут там лекарственные и полезные травы. Его сады – дивное зрелище». Так было до того, как Монтесуму пленили, а город Теночтитлан уничтожили до основания. Отмечалось также, что знатные ацтеки обычно держали у носа букеты цветов, когда были вынуждены общаться с испанцами, которые не разделяли их стандартов гигиены.

Понятие «цветок и песня» на науатле обозначается одним сложным существительным и употребляется как метафора искусства. Ацтекские мудрецы учили, что цветок и песня – это единственные сущности в жизни, которые истинны и вечны: они продолжают жить, когда все остальное умирает. В таком расположении духа мы купили красные и оранжевые амариллисы, цветущие розовым лианы для беседки, а также различные приправы.

Пока мы вместе с Рикардо обустраивали этот дом, стоя на коленках в садике на крыше и пересаживая новые растения в горшки, вручную раскрашенные белым и голубым, я впервые за все время своего пребывания в Мексике осознала, что это действительно мой дом. Пусть мне нравилось жить в квартире в Ла-Рома, но это всегда была квартира Октавио, и я чувствовала необходимость свести признаки своего в ней присутствия к минимуму.

Теперь, когда я жила вместе с настоящим мексиканцем, я могла всерьез заняться своим испанским, в котором мои успехи до сих пор были невелики. Хотя у меня не было проблем с общением на бытовом уровне, я по-прежнему не могла говорить свободно. Слова как нарочно прятались в темные уголки моей памяти как раз в тот момент, когда они были мне нужны. И я знала, что тонкости языка, такие как ирония, сарказм и каламбуры, просто пролетают мимо меня. Но все должно было измениться очень скоро благодаря одному жесткому правилу: никакого английского в нерабочее время. Это значило, что на английском не должно быть ничего, не разрешалось даже читать книги и писать письма по электронной почте на этом языке.