Александр Мелихов - Броня из облака

Этот механизм так элементарен, надежен и бесконечно воспроизводим, что на простые вопросы Примо Леви напрашиваются такие же простые ответы.

Запомнит ли мир ужасы Холокоста? Не запомнит, ибо помнить о них слишком мучительно. Извлечет ли из них уроки? Не извлечет, ибо они разрушат защитный слой утешительных иллюзий. Может ли это повториться? Сколько раз потребуется, столько раз и повторится. Разрушительная триада всегда будет порождать оборонительную: объявить врагом, опустить, расчеловечить.

Можно по этому поводу сокрушаться, можно негодовать, но так было, есть и будет, — немцы всего лишь показали, на что способны нормальные приличные люди, потерявшие свою защиту от ничтожности. Никакая умирающая химера не станет церемониться, стараясь нанести последний и решительный удар по источникам угрозы. В нашей власти лишь не дразнить ее сверх того, что с нею проделывает естественный ход вещей. В кризисной ситуации, когда народ подвергается мощному воздействию двух первых источников разрушительной триады — мучительному обновлению и массовому притоку чужаков, — осмеивать его защитные иллюзии означает по мере сил приближать триаду оборонительную.

В кризисной ситуации не нужно подвергать людей экзамену на великодушие, терпимость и самокритичность — они еще ни разу его не выдержали. Но нам, выросшим в годы благополучия, кажется, что все эти ужасы — принадлежность миновавших безумных эпох…

Хотя эпоха всегда одна и та же. От одних поколений к другим переходит только очередь творить безумства.

Которые так же нормальны, как и расчетливость.

Дар совершать безумства, ставить плоды своей фантазии выше наблюдаемых фактов — это главное, что отличает человека фантазирующего от животного.

Эта глава была заказана автору в рамках проекта, инициированного невероятно солидной международной организацией, предназначенной хранить культурное многообразие. В частности нам, группе российских ученых и публицистов, предлагалось в специальном сборнике обсудить пути к мирному исламо-христианскому диалогу. Я собрал в единое целое холодные наблюдения ума и горестные заметы сердца последних лет, по обыкновению, стараясь не отвести глаза, а, напротив, устремить их к самым пугающим проблемам, чтобы в процессе дискуссии с помощью Аллаха нащупать более мирные формы совместного проживания в одной стране и на одной планете. Однако, к изумлению моему, дискуссия не состоялась. Хранители многообразия не проявили ни малейшего интереса к многообразию в собственных рядах, они просто проголосовали и исключили статью из сборника как не соответствующую их принципам. Ибо я считал, что нужно поменьше неподготовленных людей вовлекать в диалог, а они считали, что, наоборот, побольше.

С одной стороны, мне это было привычно: при старом режиме редактору тоже достаточно было объявить, что работа немарксистская, чтобы разом покончить с нею. Но, с другой стороны, советские редакторы имитировали негодование, изображали искренних ленинцев. А эти милейшие дамы и господа ничего не изображали — не обличали, не пускались в спор, — проголосовали и пошли обедать.

Это, по-видимому, и был урок истинного плюрализма или, если угодно, политкорретности — не возражать, а изолировать несогласных. Но покуда мы в нашей варварской, не изжившей имперских симптомов и синдромов России еще не поднялись до таких высот и готовы обсуждать и совершенствовать даже то, что нам не нравится, предлагаю обсудить эту крамолу у себя дома.

Итак…

Исламо-христианский диалог в странах христианской традиции сегодня чаще всего понимают не как диалог абсолютов, а как диалог культур. При этом и в культуре обычно видят не тотальное мировоззрение, наделяющее смыслом и целями человеческую жизнь, но некое украшение, вроде глазировки на булочке. Кулинарные ассоциации, порождаемые идеей культурного диалога, настолько сильны, что круглые столы, посвященные проблеме ксенофобии, не раз на моей памяти завершались ломящимися от национальных яств прямоугольными столами. Мирно соседствующие на единой скатерти пельмени и манты, блины и кебабы давали понять, что христианство и ислам вполне могут мирно сосуществовать не только за общим столом, но даже и на общем столе.

Можно подумать, кто-то что-то имел против кебабов…

Увы, за пределами круглых и прямоугольных столов все складывается далеко не так идиллически.

После распада объединяющей коммунистической идеологии вполне естественным образом в многонациональной России выдвинулись идеологии этнические, немедленно пожелавшие подкрепить национальную идентичность идентичностью религиозной, которая в свою очередь создала опасность усиления межнациональных конфликтов еще и религиозной составляющей.