Мелисса Бэнк - Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле

— Надолго вы приехали? — спрашиваю я.

Барни отвечает, что завтра они собираются к родителям Лорел в Вудс-Хоул. Они морские биологи.

— Семья ученых, — поясняет он.

Теперь я вспоминаю, что как-то Барни рассказывал мне о женщине, которая работает в лаборатории. Тогда я не придала его словам значения. После развода у него всегда были подружки. Все у него окутано тайной, и когда через несколько месяцев я спросила, как дела, он ответил невнятно и раздраженно.

Я спрашиваю:

— Ты ученая, Лорел?

Она кивает.

— Я рассказывал тебе, — вмешивается Барни. — Она энтомолог.

Лорел добавляет:

— Я изучаю жуков.

Она смотрит вокруг — на деревья, которые все еще в цвету. Солнечный свет проникает сквозь листву и бросает на кирпичный пол теплые пятна.

— Здесь так славно, — говорит она. — Я не видела еще такой квартиры в Нью-Йорке.

Я объясняю ей, что Гринвич-Виллидж не такой, как остальные районы города.

— Это Нью-Йорк в миниатюре, — говорю я.

Когда она спрашивает о табличке «Продается», висящей на этом доме, я рассказываю ей о его владельце, который пытается выкупить арендные взносы у меня и у соседки сверху.

— А как поживает прелестная мисс Рита? — спрашивает Барни.

— Она умерла два года назад. Ей было уже лет девяносто.

— Она была сущим ребенком, — поясняет он Лорел.

— Она была писательницей, — говорю я, глядя на сына.

— А кто теперь живет наверху?

— Ее племянница Джейн.

— Я не смогу жить здесь снова, — говорит Барни. И поет: «Получил я акции земельные в Нью-Йорке».

Я спрашиваю, заходил ли он в Кингстон-Майнз, в блюз-клуб [13] Здесь игра слов. По-английскиblues означает и «блюз», и «акции». , где он время от времени играл на саксофоне.

— Я числился у них в штате, — роняет он, и мне становится ясно, что он не хочет говорить об этом.

Он откидывается назад и обрывает с герани сухие листья.

— Так как, Нина, насчет званого обеда? — спрашивает Барни.

— То есть?

— Великолепная задумка. Я позову на обед кое-каких подозрительных личностей, — говорит он, имея в виду своих сестер.

Он берет на кухне телефон и выносит к нам. Затем вызывает ресторан и просит:

— Изабель, пожалуйста… Скажите, что ее спрашивает Джерри Тинкайд.

Эти имя и фамилия мне знакомы — я сразу вспоминаю замурзанного дружка Изабель из седьмого класса. Барни придает своему голосу грубые интонации и говорит:

— Малышка, нам нужно встретиться…

Он держит трубку поодаль, чтобы мы услышали смех Изабель. Барни кривляется, болтая с ней, но хочет развеселить и нас. Он поет: «Я построю лестницу в рай» и дальше мычит без слов и марширует, танцует с веткой вместо тросточки. Барни привык быть в центре внимания.

Повесив трубку, он звонит П. К. в ее офис. Она самый молодой адвокат по защите гражданских прав. С ней Барни становится серьезным.

— Эй, Орешек! — говорит он, улыбаясь при этом Лорел, и уходит с аппаратом в комнату.

Я остаюсь на террасе с Лорел. Возникает долгая пауза. Потом она заводит разговор о снятом мною документальном фильме о привратниках. Барни показывал ей этот фильм, и Лорел говорит, кто из швейцаров ей особенно понравился. Она пристально смотрит на меня, когда я говорю, и слушает очень внимательно.

Барни возвращается и останавливается за стулом Лорел.

— Мы поговорили с П. К., Изабель и ее красавчиком… как же его?

— Кажется, Джанкарло, — припоминаю я.

— Точно! — восклицает он.

— А П. К. приведет Роджера?

— Роджер сдан в архив, — говорит Барни, нежно касаясь шеи и щек Лорел. — Жучок, тебе не хочется соснуть?

Он целует ее в затылок, и мне приходит в голову, что я не видела его таким ласковым с тех пор, как он расстался со своей женой Жюли.

Я говорю Барни, что они могут пожить в моей комнате.

Я делаю там уборку, достаю полотенца, а Лорел помогает застелить кровать свежими простынями. Барни говорит:

— Сейчас я буду убаюкивать ее песнями.

Я возвращаюсь на террасу и начинаю составлять список покупок для вечеринки. Когда Барни выходит из спальни, он не присаживается рядом, а прислоняется к стене.

Мне хочется спросить о Жюли, но я не решаюсь. В присутствии Лорел, отдыхающей в моей комнате, я чувствую себя не в своей тарелке. Жюли была частью нашей семьи, а это так просто не забывается. Наконец я не выдерживаю:

— Ты виделся с Жюли?

— Да. — Он улыбается нахальной улыбкой испорченного мальчишки.

— Как она?

— Прекрасно.

На мой вопросительный взгляд он отвечает: