Мелисса Бэнк - Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле

Наконец он произнес:

— Нам пора возвращаться.

— Мы надеялись, что вы останетесь на обед, — обратился к нему Арчи.

Генри изрек, глядя на «линкольн»:

— Классная машина.

— В следующий раз, — сказала мама, и Арчи поцеловал ее в щеку.

Парень в черном макинтоше распоряжался на стоянке машин. Арчи сел за руль, чтобы отъехать, но я все еще медлила, стоя возле машины.

Парень махнул Арчи — и тот наклонился в мою сторону и постучал в стекло. Голос его звучал приглушенно:

— Поехали, дорогая!

— Эй! — крикнул мне парень в макинтоше. — Скажи папаше, чтобы выезжал.

Родители притворились, будто этого не слышали. Генри посмотрел на меня. Он улыбался.

Когда мы ехали домой, Арчи казался мне таким же старым, каким он был в глазах моего брата, поэтому я всю дорогу смотрела в окно.

Арчи чувствовал, что дело плохо, но, видимо, старался убедить себя, что сделал все возможное и от него ничего больше не зависит.

Когда мы свернули на вест-сайдское шоссе, переулки сузились. На заднем борту грузовика, ехавшего перед нами, светилась стрелка, у которой отсутствовал наконечник.

— Похоже на дефис, — заметила я.

Арчи улыбнулся.

— Знак опасности, — сказал он. — Впереди сложные словосочетания.

Той ночью Арчи рассказал мне о своей подруге, которая покончила с собой. Я знала, что он говорит правду, и это было худшее из того, что когда-либо случалось с ним… История не была похожа ни на одну из тех, которые он мне рассказывал раньше. Он не приукрашивал деталей и ничего не пытался скрыть. А закончив, добавил:

— Пожалуйста, никому это не рассказывай.

— Хорошо, — ответила я, — никому не расскажу.

Я слышала, как Арчи говорил по телефону в своем кабинете. Голос его был тихим, а тон доверительным. Закончив разговор, он пришел ко мне на кухню.

— Мать Элизабет в городе, — объявил он. — Она хочет с тобой встретиться.

— Замечательно, — отозвалась я.

Он продолжал, словно и не слышал меня:

— Знаешь, что она сказала, когда я сообщил, что собираюсь жениться на тебе? «Хорошо, старина. Любовь — это реальная преграда на пути недоверия».

— Я слышала, как ты разговаривал с ней.

— Джейн, — молвил он и рассказал, что не позволял себе даже взглянуть на другую женщину с тех пор, как встретил меня. Потом его голос изменился: — Ты не могла бы сказать о себе то же самое.

— О чем это ты?

— О той ночи, когда ты обнаружила Джейми в своей квартире. О твоем последнем сношении с ним.

Я так и застыла на месте.

— Именно это я и имел в виду, — сказал он.

Арчи не пожелал больше разговаривать со мной. Он спал в комнате для гостей и, когда я проснулась, уже ушел.

На работе я ничего не соображала.

Я позвонила Софи.

— Порви с ним, — решительно посоветовала она и тут же напомнила мне, что я ревновала его к женщинам, которых он не видел уже тридцать лет.

— Тут совсем другое дело, — сказала я. — Есть женщина, с которой он регулярно вступал в интимную связь.

— Для него это не имеет значения, — отрезала она.

Я принесла домой креветок, хлеб и букетик цветов. В прихожей было темно.

— Милый! — позвала я.

И подумала: он, наверное, наверху с матерью Элизабет.

Все еще держа в руках продуктовый пакет, я пошла наверх. Дверь спальни была закрыта. Я открыла ее. Там было темно и пусто.

Я увидела свет, пробивавшийся из-под двери кабинета. И тут же почувствовала запах сигаретного дыма.

Он сидел за письменным столом в футболке, трусах и тапочках. И не обернулся на звук моих шагов.

— Милый… — начала я и увидела на столе бокал для мартини.

У меня перехватило дыхание.

Я уставилась на бокал, и все остальное поплыло и затуманилось у меня перед глазами. Остались только бокал и я. Бокал был большой и изящный.

А внутренний голос сказал: «Дома из таких бокалов не пьют».

Возможно, он просто достал его, чтобы полюбоваться.

Или предавался таким образом воспоминаниям.

Я не знала, что и подумать.

Он повернулся на вертящемся стуле, и я увидела его глаза. Он искоса глянул на меня, и это был его голос, но я его не узнала, когда он спросил:

— Что ты тут разглядываешь?

Неделю спустя я упаковала свои вещи.

Потом поднялась в его кабинет.

Он, не оборачиваясь, проговорил:

— Ты что-то сделала не так. А наказываешь за это меня.

— Слушай, — сказала я, и голос у меня был тонкий и неестественный. — Причина моего ухода — пьянство.