Арнольд Цвейг: Затишье

Не менее многогранно и правдиво рисует писатель других представителей немецкой армии, например лейтенанта Винфрида. Офицер, участник «спора об унтере Грише» — Винфрид все больше проникается демократическими идеями. Этому процессу содействует общение Винфрида с его невестой Берб Озан, с солдатом Бертином, с партизанкой Анной. Но, с другой стороны, Винфрид все еще находится в плену кастовых и семейных традиций. Недаром в полку его называют «лиховский птенец», ибо он любимый племянник и адъютант могущественного генерала германской армии Лихова. В романе «Затишье» читатель расстается с Винфридом, оставляя его смятенным и еще далеким от того, чтобы выйти на верный путь.

Особый интерес представляет образ унтер-офицера Гройлиха, который ведает всей информацией, получаемой командованием Восточного фронта. Однако Гройлих ведает информацией и совсем другого рода. В прошлом учитель народной школы, Гройлих — убежденный марксист. Передавая своим друзьям официальные сообщения, он комментирует их с точки зрения самой передовой и революционной идеологии. Поэтому роль Гройлиха в романе чрезвычайно велика. Он, как и военный писарь часовщик Мау, — один из тех, кто помогает широкому кругу людей, втянутых в войну, раскрыть глаза на ее истинную сущность.

Но есть в романе представители и другого, резко враждебного реакционного лагеря. Это омерзительно жестокий и тупой генерал Рихов. Это Янш, Грасник, Глинский, о которых многократно рассказывает Вернер Бертин. Они олицетворяют жестокий, грубый, захватнический дух пруссачества. Это они — конкретные виновники ограбления и бессмысленной гибели солдат. Они превращают войну в средство личной наживы. Они проводники идеологии пангерманизма, которая легла в дальнейшем в основу программы фашизма. Рисуя эти персонажи, Арнольд Цвейг показывает социальные слои, откуда черпали впоследствии свои кадры нацисты.

В романе «Затишье» не присутствуют непосредственно главные руководители первой мировой войны, которым уделено так много места в других романах Арнольда Цвейга. И тем не менее они здесь, незримые, за кулисами. Их присутствие выдает телеграмма генерала Лихова, который боится, что судьба событий на фронте решится без его участия, запросы по телефону генерала Клауса, который не хочет выпустить ни одной нити управления из своих рук и, руководя печатью, военной и тыловой, желает заранее подготовить мощный пропагандистский аппарат для борьбы с большевизмом. Об их присутствии свидетельствует далекая, но зловещая тень генерала Шиффенцана, представителя пангерманизма, идеолога тотальной войны.

Читатели 20-х и 30-х годов угадывали в этих образах знакомые им фигуры германских милитаристов: генералов Людендорфа, Клауса, Эйхгорна… Читатели 40-х и 50-х годов видят в них прообразы Шпейделя, Кейтеля, Гудериана и прочих столпов фашистской военщины, точно так же, как в промышленнике Шиллесе, мы узнаем не только Гуго Стиннеса, но и нынешних магнатов промышленности Западной Германии.

Разоблачение этих столпов империализма особенно остро звучит сегодня, когда в Западной Германии у государственного руля стоят снова те же силы, которые дважды на протяжении жизни одного поколения бросали Европу и мир в кровавую войну и привели Германию и немецкий народ к национальной катастрофе.

Вся эта бесконечная вереница людей сражается, действует, размышляет и спорит в момент, когда происходит движение огромных масс, не только в России и Германии, но и во всем мире.

Народы земного шара, подчеркивает Арнольд Цвейг, находятся в состоянии глубочайшего брожения, их сотрясают революционные бури, они охвачены все разрастающимися народно-освободительными движениями. Мир пришел к точке великого поворота. О твердую волю Ленина, говорит Арнольд Цвейг, разбиваются все происки врагов мира. Ленинский призыв к миру пронесся над человечеством. Он встречает отклик и сочувствие широчайших народных масс. Но империалистический лагерь не желает сдавать своих позиций, и в те самые дни, когда происходят переговоры о перемирии и мире, германские милитаристы, так же как и милитаристы Антанты, уже разрабатывают план кровавого вторжения в Россию, расчленения молодой Советской республики, насильственного отторжения от нее краев и областей.

Однако происки их обречены. Это символически выражено автором в самом построении романа. Роман открывается и заканчивается сценой игры в шахматы между слушателями рассказов Бертина. И мы узнаем, что «белые проигрывают».