Арнольд Цвейг - Затишье

Доктор Вейнбергер влил в свое кофе немного коньяку.

— Французского образца, — сказал он, — а французы умеют жить. — Предложив коньяк Бертину, он обратился к Винфриду — Скажите лучше, господин обер-лейтенант, что общее мировоззрение делает из них дружный, хорошо спевшийся хор. Социализм — эта посюсторонняя коммунистическая религия — крепко спаял их. Они верят в рецепт, полученный от нашего земляка Карла Маркса: как сделать человеческое общество счастливым еще в этом мире.

— Начетчики, — сказал Винфрид, склонившись над своей чашкой кофе. — Без искусства книгопечатания они очутились бы в безвыходном положении. По словам Клауса, они утверждают, что Маркс изучил законы человеческого общества, его экономики, на самой действительности и так изложил эти законы, что, усвоив их, можно опять-таки воздействовать на действительность, на практическую жизнь. Книжица, где это записано, называется как будто «Капитал», и объемом она потолще библии. А Ленин истолковал это евангелие и продолжил, как апостол Павел продолжил учение Иисуса Христа. Теперь этот самый Ленин развернул деятельность в Смольном институте: он задался целью переделать настоящее и будущее по этой книжке. Мы не возражаем, пожалуйста, — прибавил Винфрид весело, — но только мы придерживаемся Фридриха, Наполеона и господа бога, да еще плюс сильные батальоны.

Три немца улыбнулись друг другу. Бертин стал размышлять вслух.

— Наполеона-то в конце концов неплохо били: и Кутузов, и Блюхер, и наш Гнейзенау. А Фридрих Великий отделался синяками только благодаря тому, что русская императрица Елизавета отправилась к праотцам.

— Отлично, — сказал Винфрид, — вы, как волшебник, читаете наши мысли. В статье, которую от вас требуют, как раз и придется сказать, что здание мира устойчиво лишь в том случае, если оно возведено на фундаменте победы, подлинной военной победы, и что не может быть прочной политической формации, если ее навязывают в результате поражения побежденному, то есть народным массам, которых никто не опрашивал насчет переустройства общества, ибо именно победа и мир…

— …решаются воюющими государствами и являются предметом торга, — закончил доктор Вейнбергер. — Совсем как у нас в Бадене: сделку совершают еврей и крестьянин, а корова или вол покидают свой хлев и, мыча, плетутся, куда их поведут на веревочке. Мой дедушка говаривал: «Нашего крестьянина на мякине не проведешь. Церковь и Французская революция умудрили его».

— Итак, нужна статья об искусстве побеждать! Могу, если только мне разрешается, указать, что победа старого Фрица в семилетней войне привела к поражению под Иеной и Ауэрштедтом по той причине, что прусский король воспитал своих подданных не свободными гражданами, а покорными слугами, действовавшими по указке созданной им бюрократии. Наш Лессинг где-то говорит, что в Пруссии можно критиковать даже бога и религию, только не короля и его министров.

— Да, подтвердил Винфрид, — так и напишите. Надо заключить прочный мир по образцу Версальского, заключенного столь выдающимся политиком, как Бисмарк, при участии Гамбетты и Тьера. Через полтора года во Франции не оставалось ни одного иноземного солдата. Пусть каждый поймет, читая вас, как необходима после войны в интересах наших детей и внуков умеренная, но победоносная государственная власть, которая прекратит войну, не затягивая ее ни на один день, как только ей будут гарантированы старые границы и как только она получит уверенность, что бремя этих военных лет не ляжет на плечи трудящихся миролюбивых народов. Там, где национальные меньшинства жили всегда под гнетом, после заключения мира будут созданы путем свободных выборов под наблюдением центральных держав самостоятельные государства. В этом пункте победители и побежденные в Брест-Литовске единодушны — вы же, конечно, скажете: договаривающиеся стороны. Если Антанта не поймет, что мы — непобедимый оплот мира, пусть сама и отвечает перед своими народами и перед грядущими поколениями.

— Неплохая схема, — сказал Вейнбергер. — Из нее торчат когти льва.

Бертин рассматривал свою сигару, узкое обручальное кольцо, запястье с наручными часами.

— Если я выжму достаточно материала из своих мозгов…

— Незачем писать длинно, — сказал Винфрид успокоительно. — Если хотите, статья может выйти без вашей подписи. Как полуофициальное заявление.

— Лишь бы она способствовала заключению мира! — воскликнул Бертин. — Знаете, я лучше сразу усядусь где-нибудь в уголке, черный кофе действует уже сам по себе вдохновляюще. Начну, пожалуй, с Александра Македонского, он за какой-нибудь десяток лет сколотил империю, которая в следующее же десятилетие рассыпалась, оставив одни осколки.