Юрий Герт - Кто если не ты

...В голубое до рези в глазах небо взмыл мяч, повис в вышине на какое-то мгновение — и сначала нерешительно, а потом все быстрее и быстрее стал падать на землю. Даже Егоров, Слайковский и дружок их Тюлькин, по прозвищу Впадина, которые выскочили во двор, чтобы перекурить, не выдержали.

— Побацаем! — крикнул Егоров и первый затоптал окурок.

По двору понеслись упругие, звонкие удары. Только Михеев, прислонясь к забору спиной, уткнулся в учебник. Они присели на бревно, лежавшее возле высокого штабеля в углу двора. Оно было теплым, прогретым солнцем, и пахло от него лесным духом — смолистым и тревожным.

— Вообще-то есть у меня одна мысль,— сказал Мишка, задумчиво чертя по влажной земле тонкой щепкой.— Не знаю, как она тебе, а я...— Мишка, колеблясь, умолк.

— Вырастить дюжину крокодилов и продать в зоопарк?— устало переспросил Клим, уже без улыбки.

— Нет,— сказал Мишка,— тут крокодилы ни при чем... Ты про Ферма что-нибудь слышал?

— Нет,— сказал Клим.— Про какого еще Ферма?

— Эх ты,— сказал Мишка.— Был такой гениальный математик, Пьер Ферма. Он жил еще в семнадцатом веке...

— Ну и что же? — нетерпеливо перебил Клим.— Покойники нам не помогут.

— Может, и помогут,— сказал Мишка. Он вдруг обиделся.— А вообще — ну тебя к черту. Если не хочешь — предлагай сам!..

— Ну ладно,— сказал Клим.— Валяй про своего Ферма. Только покороче.

Мишка достал из кармана потрепанный блокнот, в который заносил всякие любопытные факты, и, близоруко щурясь, отыскал нужное место.

Сначала Клим ничего не понял:

«Сердце жирафа весит двенадцать килограммов. Шея достигает трех метров».

— Что за чепуха? — сказал Клим.

— Читай дальше.

И Клим прочитал:

«Пьер Ферма (1601—65 г.) — юрист , поэт и ученый. Математикой занимался для развлечения, но совершил целый ряд великих открытий. Он часто набрасывал свои мысли на полях книг. Однажды, читая сочинения Диофанта , сформулировал одну из своих важнейших теорем и ниже записал : «Я нашел поистине удивительное доказательство этого предложения, но здесь слишком мало места, чтобы его поместить».

Клим пробежал несколько строк, в которых излагалась теорема. И дальше:

«В чем состояло это доказательство , никто не знает. Но ни один математик не сомневается, что такое доказательство действительно им было найдено — ведь все остальные его теоремы оказались верными и были впоследствии доказаны. Великая теорема Ферма ждет своего победителя».

Последняя фраза была жирно подчеркнута карандашом.

— И до сих пор ее никто не сумел доказать,— сказал Мишка, значительно глядя на Клима.

— Хорошо. Но при чем здесь все-таки Ява?

— Ява тут ни при чем,— согласился Мишка, и в голосе его задрожало скрытое торжество.— Ява тут, конечно, ни при чем. Но за эту теорему, между прочим, брались многие, и все без толку. Тогда назначили премию тому, кто ее докажет. Международную премию. Сто тысяч долларов. И пока еще ее никто не получил.

— Погоди,— глухо проговорил Клим, начиная кое-что улавливать.— Сто тысяч долларов? За какую-то теорему?

— Сто тысяч,— сказал Мишка.— Сто тысяч, как одна копеечка. Только не «какую-то», а за Великую теорему Ферма. Так она называется, эта теорема.

Клим вскочил и тут же снова опустился рядом с Мишкой.

— Чепуха,— сказал он мрачно.—Если никто не доказал, так мы — докажем? Чепуха! Самая настоящая чепуха!

— Я и не говорю, что мы ее обязательно докажем,— сказал Мишка.— Может быть, мы ее и не докажем...

— Наверняка не докажем! — сказал Клим.— И нечего дурить себе голову такой чепухой!

Они помолчали.

— Между прочим,— сказал Мишка, вздыхая,— в истории науки бывали случаи, когда великие открытия делали те, от кого ничего такого и не ждали. Даже книжка есть: «Парадоксы науки». Я читал.

Клим ничего не ответил.

— Сто тысяч долларов,— сказал Мишка.— Этого на редиске не заработаешь. Это не то что на дорогу — на сто тысяч долларов можно купить оружие для целого полка или даже дивизии.

— Да,— сказал Клим.— Конечно. Только все дело в том, что ее за четыреста лет никто не доказал.

— Не доказал,— сказал Мишка. — Но, с другой стороны, как раз это, может быть, и хорошо, что ее никто не доказал.

Они не заметили, как прозвенел звонок и двор опустел.

Наступившая тишина заставила Мишку очнуться.

— Сейчас химия,— сказал он грустно.— Идем, а то в класс не пустят.

Клим сидел, уперев локти в колени, и невидящими глазами смотрел перед собой.