Юрий Герт - Кто если не ты

— Кто здесь?

Она узнала директрису и назвала себя.

Щелкнул замок.

— Так поздно, девочка?..

Директриса вышла на площадку, притворив за собою дверь; она смотрела на Лилю с удивлением, в не ярком свете коридорной лампочки ее губы выглядели странным черным овалом, и в первую секунду Лиля даже не сообразила, что рот Калерии Игнатьевны густо накрашен.

Вероятно, директрисе не хотелось впускать ее в квартиру, но Лиля не представляла себе объяснения на лестнице. Почти инстинктивно она ощутила, что Калерия Игнатьевна чувствует себя неловко, еще более неловко, чем она, и поспешила захватить этот козырь.

— Нам неудобно будет здесь разговаривать, — сказала она, выигрывая положение, и когда директриса, стараясь замять смущение — Лиля отлично знала, что она смущена! — открыла перед нею дверь, Лиля не просто вошла — ее уже внесло, втащило туда.

Директриса быстро провела ее в глубь квартиры, поспешно заслонив вход в комнату, мимо которой они прошли. Лиля только расслышала громкий мужской бас:

— А я вам повторяю, что Гоголь не имел понятия о синтаксисе, и я ставлю ему двойку!..

Вслед за этим об пол звякнула рюмка, раздался смех и восклицания:

— Да уймите же его!..

— Я слушаю тебя, Лиля...— сказала Калерия Игнатьевна, когда они очутились в небольшой комнатке, где не было ничего, кроме письменного стола и нескольких стульев. Именно здесь Лиля побывала однажды, когда директриса пригласила ее поговорить об особенно секретных делах.

— Я слушаю тебя, Лиля...

Она даже не обратила внимания на ее странный вид и, присев к столу, нервно перебирала карандаши, торчавшие из пластмассового стаканчика. Зато Лиля с чисто женским наивным интересом разглядывала Калерию Игнатьевну — ее желтую, морщинистую шею в открытом вырезе легкого платья, ее зеленые, навыкате, глаза, ее огненно-алый, резко выделяющийся на увядшем лице рот; разглядывала как женщина женщину, с сознанием превосходства юности и красоты. У Лили даже на мгновение мелькнуло такое чувство, будто они — не директриса и ученица, а просто — два человека: она — хорошенькая, смелая, бесстрашная девушка — и эта молодящаяся старуха, которая ничего, ровно ничего не сумеет с ней сделать! Поэтому в тоне, которым Лиля начала разговор, скользили нотки как бы снисходительной жалости.

— Калерия Игнатьевна, ведь это правда, что завтра, на активе будут разбирать Бугрова и его товарищей?

— Да, будут.

— Их, наверное, могут не только что из комсомола, а даже из школы исключить?

— Это было бы самое правильное, и я буду настаивать на этом.

— Будете настаивать, Калерия Игнатьевна?

— Непременно буду. Никакого сомнения быть не может!..

— И вы выступите, Калерия Игнатьевна?

— М...м...

Вероятно, Калерии Игнатьевне показалось странным, что она отвечает на вопросы школьнице:

— Видишь ли, девочка, завтра...

— Я ведь потому и пришла, что завтра... Хотя мне и очень неудобно было вас так поздно тревожить... Я думала даже, что вы спите...

Из-за плотно прикрытой двери слышались звуки джазовой музыки, топот, шарканье.

— Я ведь тоже хочу завтра выступить...

— Я не понимаю тебя Лиля, актив ваш, комсомольский, и ты вполне могла бы не спрашивать моего разрешения,— нетерпеливо перебила ее Калерия Игнатьевна и с треском втолкнула в стаканчик сноп карандашей.

Она поднялась, давая понять, что разговор окончен.

— Так я выступлю вслед за вами,— сказала Лиля, покорно вставая и глядя себе под ноги.— Вслед за вами, Калерия Игнатьевна. И расскажу, как вы меня шпионить учили, как вы меня воровать протоколы учили, и наушничать, и на диспуте выступать... Да не одну меня только... Я про все расскажу, Калерия Игнатьевна. А если мне слова не дадут, я сама на сцену выйду — и никто меня оттуда не стащит...

Она удивилась спокойствию, даже какой-то лукавинке, с которой проговорила все это, и потом ей почудилось, что она не проговорила, а только подумала так, потому что слова как будто упали в бездонный колодец, не породив даже отдаленного всплеска. Скромно потупясь, она все же не решалась прямо взглянуть на директрису, только в груди, обгоняя бешеный темп доносившегося сюда фокстрота, мчалось куда-то ее сердце, готовое разорваться на куски.

— Ты что же, угрожать мне вздумала?..— услышала наконец она низкий, придушенный голос директрисы.

— Не угрожать, а просто предупредить, что если вы выступите, так и я тоже выступлю.

Теперь она увидела глаза директрисы — они почти вырвались из орбит.