Фиона Макфарлейн - Ночной гость

Вечером после обеда Фрида пришла к Рут в гостиную. Она принесла с собой два детектива и бросила один на колени Рут. Он назывался «Срок ее естественной смерти».

– Я слышала, ты когда-то много читала, – сказала Фрида перед тем, как расположиться на покинутом кошками диване и раскрыть свой детектив.

И Рут начала читать вместе с Фридой. Ей понравилась книга: действие разворачивалось в Австралии, и это привело Рут в восторг, как будто ей никогда не приходило в голову, что запутанные преступления могут совершаться и раскрываться в ее стране. Размышления отважных протагонистов нередко прерывались резкими криками местных птиц, и все времена года были на своих местах. Фрида молчала, но шуршание страниц и свет лампы создавали такую доверительную и уютную атмосферу, что Рут захотелось поговорить. Кашлянув, она спросила:

– Что ты делаешь на Рождество?

– На Рождество меня не будет, – ответила Фрида, не отрываясь от чтения.

– Как это «не будет»?

Фрида подняла голову. Она держала палец на том месте, где кончила читать.

– Возьму отпуск, вот как. Перестану тебе надоедать.

– Может, я сама возьму отпуск, – сказала Рут.

– Ах, Ричард.

– Да.

– Поздравляю. – Фрида склонилась над книгой, потом вновь подняла ее с глубокомысленным видом, как будто не могла сдержаться. – В таких вещах не стоит торопиться, хотя кто знает. Я всегда призываю к осторожности, посмотри на беднягу Джорджа. Зачем тебе эти мерзкие сюрпризы?

Рут молчала. Она не знала, какие мерзкие сюрпризы преподнес Джордж.

– Во-первых, для чего это приспособление? – спросила Фрида.

– Какое приспособление?

– С которым он спит. Маска на лице.

Рут уткнулась в книгу. Она не знала, что Ричард спит с маской на лице.

– Он и раньше преподносил вам сюрпризы. – Фрида сочувственно хмыкнула. – Японская девушка! Сначала надо убедиться, что у него нет кого-нибудь еще.

Грудь Рут сдавило так, что ребра уперлись в легкие. Она притворилась, что читает, чтобы Фрида замолчала, но не могла перевернуть страницу. Она вновь и вновь перечитывала одно и то же место: «Осторожно заглянув в сожженную машину, Джеки смахнул волокна ткани в маленький прозрачный мешочек». У нее в глазах стояли слезы, и она моргала, чтобы их прогнать.

– Слышишь? – спросила Фрида.

Сердце Рут заколотилось еще сильнее.

– Что?

Несколько долгих ударов Фрида не отвечала.

– Мне показалось, я слышала что-то в саду.

Фрида встала. Ее руки были обнажены, лицо раскраснелось. Она была в прекрасном настроении. Стоял холодный весенний вечер, но в доме – теперь Рут это заметила – было жарко, как в джунглях. Он идет сюда, невольно подумала она. Ей вспомнилось стихотворение, которое она давала декламировать своим ученикам: «И скачет тигр, скачет и скачет, и вот прискакал он к трактиру и встал у дверей» [4].

– Отправляйся в постель, – сказала Фрида и направилась в столовую.

Она стояла у окна, напряженно прислушиваясь, с обнаженными руками.

– Я не устала, – возразила Рут. Но она уже собирала свои вещи, чашку и книгу, готовясь встать.

Фрида замерла.

– Слышишь? – спросила она, поднимая голову. – Пойду посмотрю, что там.

Рут прислушалась.

– Никого нет, – сказала она.

Но Фрида уже вышла в сад и закрыла заднюю дверь. Рут наблюдала за ней из окна в столовой. Фрида стояла на траве в прямоугольнике света, падавшего из окна, ее нос был поднят, а голова двигалась из стороны в сторону. Весенняя луна освещала пустынный берег, белый и голый, каким бывает пляж ночью. Фрида замахала руками, чтобы Рут отошла от окна, а когда Рут осталась на месте, замахала снова. Кошки, принюхавшись, заворчали на закрытую дверь.

– Тихо! – скомандовала Рут. Она загнала их в спальню и включила лампу у кровати. – Она меня не испугает, – сказала она кошкам, уселась на кровати и различила среди привычных звуков шаги Фриды под окном в кустах.

В стекло трижды стукнули, и Рут, не зная, как ответить, включила и выключила лампу. Вернее – это была сенсорная лампа, подарок Джеффри, – она убавила яркость, пока свет совсем не погас, а потом увеличила, пока он не загорелся снова. Фрида двинулась вперед. Она ходила вокруг дома не меньше получаса и первые несколько кругов, проходя мимо окна, стучала. Рут отвечала с помощью лампы, воображая, что ее окно – это маяк над бухтой: вспыхнул и погас, вспыхнул и погас, предупреждая одновременно о безопасности и угрозе. Как будто она вновь была девочкой и пела псалмы со своими родителями. Как будто в те вечера пение ее семьи было направлено не к Богу, а против смерти, которая жалась к окнам, но понимала, что приглашения не последует. Чем ярче горел свет в доме, тем в большей безопасности они были, а пение удваивало и утраивало свет. Пение и присутствие ее родителей так ярко освещали дом, что он сверкал над садом, над городом, над островом, над всеми островами Фиджи, над целым Тихим океаном. Вот так, поняла она, в мире бывает светло. Фрида перестала стучать, но Рут продолжала включать и выключать лампу. После напряженного получасового ожидания Фрида вошла в дом и сказала: