Кнут Фалдбаккен - E-18. Летние каникулы

До чего здорово проснуться в нормальной комнате, на обычной кровати, по крайней мере, на обычном диване. Эта приятная мысль повлекла за собой другие, неприятные: палаточный городок, Томми. Вчерашний план, который рассыпался так или иначе. Его план, суть которого была ей совершенно не ясна: «Постарайся быть поласковей со своим почтмейстером. Увидишь, он нам может пригодиться». Отвратительно. И даже страшно. Значит, он намеревается использовать ее в своих целях. А может быть, это он сказал для того, чтобы самому спокойно ухлестывать за девушками. Вспомнить хотя бы ту недавнюю историю с блондинкой, с этой дамочкой из «Вольво».

Про такое лучше не думать.

После того, как она увидела свою фотографию в газете, она решила вообще ни о чем не думать. Тогда ей стало ясно: он начал терять к ней интерес, или, во всяком случае, проявлять интерес к другим девушкам. Нет, она перестала думать о чем бы то ни было после того, как он уговорил ее отправиться в это путешествие, а она поддалась своему внезапному порыву и поехала с ним.

Не думать было легко, и это стало привычкой. Когда не думаешь, многое легче. К тому же, легко не думать, когда ты влюблена. А ведь она была влюблена, это уж точно. Как давно она не имела дела с мужчинами. Чего тут гадать, с того самого момента, как из ее жизни ушел Харальд Хамре, с его складкой на брюках, блестящими ботинками и невозмутимым утверждением, что он исполнит свой долг наилучшим образом: дочка Анна не будет нуждаться ни в чем, никто из них троих не пострадает в результате того, что их неудачный брак распался. Да, уж с ним-то, особенно, как вспомнишь последние месяцы их брака, никаких приятных воспоминаний не связано, это уж точно!

А потом появился Томми, похожий на неугомонного щенка, который постоянно думает о сексе, вечно куда-то спешит, и из-за этого у них никогда не было шанса, чтобы их отношения переросли во что-то большое. Но все равно, он милый и такой красивый…

Нет, уж лучше не думать.

Так приятно было лежать здесь, свернувшись калачиком на этом чужом диване, зная, что под тобой настоящий пол, прислушиваться к шуму машин на улице. Чувствуешь себя защищенной солидными стенами. Да, это тебе не в палатке, где, как только взойдет солнце, воздух становиться сразу словно раскаленным. Здесь тебя не прошибает пот от ночной духоты, никаких тебе очередей к умывальникам и в туалеты, тарелок и приборов с застывшим жиром, потому что холодной водой его никогда как следует не отмоешь, здесь тебе никакого приторно-теплого молока, растаявшего масла, черствого хлеба и этого вездесущего песка, который всюду-всюду: в кофейных чашках, одеялах, в молнии брюк…

Как хочется еще полежать.

Но этого она не могла себе позволить, надо идти. Но продолжала лежать.

И хотя думать об этом совсем не хотелось, у нее все время было чувство, что вчера вечером что-то было явно не так. Перед ней пронеслись вчерашние события. Томми куда-то исчез со своей блондинкой. Отто напился пьяным, и она, конечно же, не собиралась оставаться на ночь тут у него в квартире. Но неизвестно почему Томми попросил ее быть с ним «поласковее»…

Ей нравилось в квартире Отто, хотя не сказать, чтобы здесь было уютно, кругом пыль, беспорядок. У нее в квартире в Стовнере было уютней.

Нет, лучше не вспоминать.

И разлеживаться здесь нечего. Она поставила ноги на пол и почувствовала через носки песок, но все же под слоем песка — линолеум, настоящий пол. Настоящие крыша, окна, двери. Стоит немножко прибрать здесь, все помыть и будет совсем хорошо… Просто наслаждение находиться в настоящем доме.

Она с любопытством оглядывалась вокруг. Из-за закрытых дверей спальни раздавался храп Отто. Да, ему надо, конечно, выспаться. Вчера он явно перебрал, но он так старался произвести на нее впечатление. Она не знала, плакать или смеяться, такой смешной ухажер. Но, в то же время, в чем-то и милый. Такой беспомощный, на него невозможно сердиться. Ей даже стало его жалко, стоило ей только один раз сказать «нет», и он тут же отправился в спальню.

Кухня у него была в кошмарном состоянии. В раковине — полно грязной посуды, плита заросла грязью, пол весь в пятнах, кругом пыль и грязные полиэтиленовые пакеты. Только холодильник совершенно чистый, не загруженный. В нем был кусок хлеба в целлофане, пакет молока, открытая баночка с паштетом, уже покрытым зеленой плесенью, полусгнивший огурец, стаканчик фруктового желе. Несколько бутылок пива и несметное количество бутылок с минеральной водой.