Юрий Поляков - Любовь в эпоху перемен

Заметив Гену, незнакомец встрепенулся, свернул газету в трубочку и радушно пошел навстречу:

— Вы Скорятин?

— Да. Как догадались?

— А журналисты всегда — или в коже, или в замше.

На москвиче была новая замшевая куртка, клетчатый шарф и кепи с кокетливым помпоном. В таком виде он мог сыграть иностранного шпиона в советском кинофильме.

— А вы, значит… — Он улыбнулся битлу.

— Колобков. Илья Сергеевич. Можно просто Илья. Заведующий отделом агитации и пропаганды Тихославльского райкома партии.

— Очень приятно. Геннадий Павлович. Можно Геннадий. — Спецкор протянул руку, дивясь странному ответработнику с забавной фамилией.

— Не верите, что я из райкома? — усмехнулся тот. — Я бы тоже год назад не поверил. Пойдемте в машину! Давайте чемоданчик!

— Спасибо, я сам.

— Отличная у вас статья в номере! — на ходу похвалил Илья. — И название хлесткое: «Ускорение перестройки или перестройка ускорения?» Умеете вы словцо завернуть!

— На том стоим, — веско улыбнулся гость.

На привокзальной площади их ждала «Волга» майонезного цвета, как такси, но только без «шашечек». За рулем сидел седой солидный водитель в пиджаке, белой рубашке и черном галстуке. Он куда больше походил на ответственного работника, чем чудной Колобков.

— Поехали, пожалуй, Николай Иванович? — осторожно спросил райкомовец.

Шофер неторопливо кивнул — словно мог отказаться.

По длинной Коммунистической улице (бывшей Дворянской, уточнил Илья) промахнули центр города. С высокого арочного моста открылась Волга, еще подернутая остатками ночного тумана. У берегов мутно чернели лодки со сгорбившимися рыбаками, а по фарватеру летела, приподняв нос и раздвигая волны крыльями, ранняя «ракета». Над дальними лесами висело умеренное утреннее солнце.

— Посмотрите направо! — предложил Колобков и перешел на скороговорку, как заправский гид. — Покровский монастырь основан в тринадцатом веке князем Михаилом Всеволодовичем. Справа Львиные ворота — архитектурная доминанта северного фасада. К воротам пристроен захаб для контроля над переправой через речку Вереслу…

«Захаб? — подумал Скорятин. — Надо посмотреть в словаре…»

По нормальному шоссе ехали недолго, вскоре оно превратилось в подобие бесконечной стиральной доски.

— Вот на таких путях-дороженьках и обломала железные клыки стальная машина вермахта! — хихикнул Илья.

— А разве немцы здесь были? — удивился москвич.

— Я и говорю: не дошли — обломались…

Водитель кашлянул и засопел. Вдоль дороги поднимался уступами свежий майский лес, за голубым клубящимся кустарником шел нежно-зеленый березняк, а дальше вставали синие готические ели. По обочинам мелькали золотые одуванчики, лиловые фиалки и белые островки звездчатки. Когда машина, рыча от натуги, вползла на взгорок, открылась Волга. Река ослепительно рябила, извиваясь на солнце. Колобков говорил и говорил, он просто физически не мог молчать.

— В отдаленье видны курганы Долгий, Олений и Груздевой. Интересно, что расположены они на одной линии, которая ведет к селу Алтунино, где, по легенде, и находился знаменитый камень Алатырь…

— А вы не экскурсовод?

— А вы не следователь?

Через полчаса Гена знал про Колобкова всё.

Год назад тот еще работал в областном краеведческом музее младшим научным сотрудником, заканчивал «диссер» о дохристианских памятниках Среднего Поволжья — в общем, жил не тужил. Как-то лежал дома с температурой, перечитывал Татищева под кантаты Бортнянского и пил чай с лимоном. Счастье! Никто не беспокоил: телефона в коммунальной квартире нет, очередь подойдет лет через пять. Нирвана! Вдруг в панике прибежали из обкома: «Спасай!» В город нагрянул секретарь ЦК КПСС Волков. С началом перестройки руководство повадилось наезжать внезапно. Раньше загодя предупреждали, чтобы успели фасады на главной улице подновить, прикрыть заборами недострой да травку на газонах подзеленить. А теперь — здравствуйте, как живете, что жуете, куда ускоряетесь? В общем, начальство надо срочно занять, провести экскурсию, а в музее никого, все ушли на фронт. Пятницу объявили санитарным днем, чтобы народ урожай дособирал, заложил в погреба, перекопал под зиму огороды. В магазинах-то шаром покати. Да еще, как на грех, опята поперли, точно спятили, — стволов в лесу под шляпками не видно.

— В общем, продовольственная программа на марше, — хихикнул Колобков. — Нечерноземье — наша целина!

Водитель снова кашлянул и всхрапнул — уже громче.