Жорж Сименон - Три комнаты на Манхэттене. Стриптиз. Тюрьма. Ноябрь

Все та же Мари-Лу произнесла целую речь:

— Поверьте мне, она выкарабкается. И вы еще увидите, что не пройдет и месяца, как она мне будет записывать штрафы за то, что лак на моих ногтях облупился, или за то, что от меня разит чесноком. Налей нам еще по одной, Артур!

Селита уже давно, пожалуй, с тех пор, как появилась Мадо, искала контакта с Леоном, который, сознательно или нет, избегал ее. Вечером, когда она приходила, он ей кивал, как всем остальным, а если ему приходилось в течение ночи обращаться к ней, то он делал это очень кратко и исключительно по делу.

Однажды во второй половине дня, еще до операции Флоранс, он пришел в клинику, когда Селита сидела у кровати больной. Поцеловав жену в лоб, он встал у окна и не двигался, пока не ушла посетительница.

День за днем она пыталась улучить момент, чтобы поговорить с ним. Ничего особенного она не могла ему сказать и ни на что пока не надеялась, но ей было невыносимо переносить эту враждебную пустоту между ними.

Десятки раз она была готова при всех, прямо в кабаре, закатить ему сцену, которая, может быть, принесла бы ей облегчение. Она преднамеренно, на его глазах, как бы бросая ему вызов, нарушала священные правила заведения, выходила во время выступлений подышать свежим воздухом или же, видя, что он за ней наблюдает, отказывалась танцевать с посетителем, ссылаясь на то, что у нее болят ноги.

Ей никак не удавалось оказаться с ним наедине. И вряд ли бы она преуспела в этом, даже если бы пришла в «Монико» во второй половине дня. Нужно было бы для этого попасть в тот редкий день, когда он туда заходил, но и тогда там были уборщицы или поставщики.

Ушла Наташа. Ее отсутствие в еще большей степени изменило атмосферу в «Монико». Все, может быть, и Леон тоже, чувствовали, что это начало конца.

Конечно, за последние годы исполнительницы номеров стриптиза менялись довольно часто, но до сих пор это было обычным делом, нормальным обновлением программы, сейчас приходила в голову мысль о пассажирах, спасающихся с тонущего корабля.

С Наташей все произошло самым неожиданным образом за два вечера. В баре появился очень смуглый молодой человек с лицом азиатского типа. Он знал по-французски всего несколько слов, но, по словам Наташи, говорил на безукоризненном английском языке, без малейшего акцента.

Она находилась в его обществе до самого закрытия, а затем, перекусив немного в ресторане «У Жюстина», отправилась с ним на рассвете на прогулку по морю на моторной лодке.

На следующий день, как только открылось кабаре, он появился снова, корректный, робкий, внимательный. Наташа показала подругам его фотографию в газете «Нис-Матен». Это был иранский принц, самый настоящий, двоюродный брат шаха. Он учился в Кембридже и приехал отдохнуть на несколько недель во Францию. На фотографии он находился в обществе префекта, который встречал его у трапа самолета.

Одеваясь для первого выступления, Наташа объявила:

— Сказать тебе, что он мне предложил? Прежде всего, он спросил меня, хорошо ли я знаю Париж, в том числе Лувр и музеи, потом предложил мне сто тысяч франков с оплатой всех расходов, с тем, чтобы я была его гидом и переводчицей в течение месяца. Как бы ты поступила на моем месте?

Вплоть до второго сеанса иранец дожидался ответа. Улыбающийся и вежливый, он всякий раз вставал и пододвигал стул Наташе, когда она присоединялась к нему.

Она в конце концов объявила подругам:

— Я, девочки, сказала «да». Конечно, я бы еще подумала, если бы не было здесь всех этих событий. Но учитывая, в каком сейчас состоянии находится наше заведение…

— Когда ты уезжаешь?

— Прямо завтра же, на автомобиле. Он купил спортивную машину итальянской марки и уже снял апартаменты в отеле «Палас».

— Ты сообщила эту новость хозяину?

— Нет еще. Я ему скажу перед уходом.

«Если бы я владела английским, то воспользовалась бы такой возможностью? — подумала Селита. — Вполне возможно».

Наташа сразу же как бы вышла за пределы их среды. И с удивлением все стали замечать, что они поглядывают на нее с некоторой долей уважения.

Сразу после ее ухода Леон подозвал Франсину, когда она уходила:

— С завтрашнего дня и в течение нескольких дней вы возобновите ваш прежний номер.

Селита и Мари-Лу ушли домой раньше. Они собрались уже ложиться, когда услышали, что кто-то царапает их ставень. Это была взволнованная Франсина, которая пришла сообщить им новость.

Она пыталась выступать с номерами стриптиза несколько месяцев тому назад, но мадам Флоранс тогда откровенно заметила: