Фредерик Бегбедер - Каникулы в коме

Марк надевает колпачок на ручку, потом целует Анну. Завтра за эту фитюльку ему заплатят штуку. Едва хватит на химчистку.

Анна и Марк уходят по-английски. Никто больше не танцует. Перед дверью они спотыкаются о тела медуз в человечьем облике. На лестнице они прощаются с Дональдом Сульдирасом, у которого воротничок рубашки весь в крови. Али де Хиршенбергер стоит, сжимая в руке канделябр, а барон фон Майнерхоф поигрывает плеткой. Дружки Жосса вываливаются на улицу, прикуривая одну сигарету за другой. Несколько лифчиков на китовом усе свисают с огромной хрустальной люстры.

Они дают десять франков гардеробщику, и пятьсот – старухе, лежащей на тротуаре перед входом в клуб.

В «Нужниках» последние стоики танцуют предпоследний танец, запевают последнюю песню, отвергает, отпихивают от себя карающую руку рассвета – короче, цепляются за ночь: «пусть-она-длится-длянас-двоих-до-скончания-времен». Им кажется, что следует подбавить мелодраматичности, а в душе мечтают пойти домой и завалиться спать.

Они больше не будут толкаться среди приятелей. Перестанут балансировать на краю крыши. Жуткие коктейли, где вы, ау!? Девушки в декольте, наклоняющиеся в нужный момент, сомнамбулическая музыка приглушенное освещение, отмороженные от кокаина задиры, пьяные полицейские, оборванец, угрожавший зараженным шприцем? Они выживут. Они бредут по асфальту. Они умрут позже– благопристойно, без шума. Мир почти роскошен. День кишит обещаниями.

Короче, Земля по-прежнему вращается. Они натыкаются на Фаба и Ирэн, которая объясняет им, что в США таких, как они, называют Eurotrash.

Прохожие идут на работу. Метро изрыгает бюрократов пачками. Стекольщик чинит витрину у Ральфа Лорена. «Фошон» поднимает металлические жалюзи. Марк мечтает о виртуальной вечеринке. Которая не состоялась бы. Список приглашенных повесили бы на дверь, чтобы гости воображали, как все МОГЛО БЫ БЫТЬ. Каждый придумал бы свой сценарий. Виртуальная вечеринка – идеальная ночь, размытое изображение. Беззвучный шум. На виртуальной вечеринке никто ничем не рискует. На виртуальной вечеринке Анна не будет дрожать от холода, а Марку не придет в голову рыдать на манер кающейся Магдалины, плеонастически, на одноименной площади. («В один прекрасный день, – говорит он сам себе, – нужно будет переименовать это место в „площадь Марселя Пруста“.)

И тут у Марка случается озарение – он все вспомнил. Он не только где-то уже видел лицо Анны – Два года назад он на ней женился. Алкоголь сыграл с ним злую шутку: он всю ночь искал то, что было у него под рукой. Радость – чувство довольно примитивное. Сумерки опускаются, взять ее руку в свою. Ходить. Дышать. Сказать спасибо, но кому? Временами кажется, что счастье неизбежно. У Марка в голове звучит фраза: «Любовь спасет мир». Ну да, он женат. К тому же по любви. Марк обожает старомодные удовольствия. И прелестная пара новобрачных пересекает VIII округ. Они почти неуместны здесь, как какие-нибудь террористы. Почти – потому что ни один сторонник «Аксьон директ» не выдержал бы режима их жизни. Но Марк с Анной воображают себя истинными авантюристами новых времен: добавляют эстрагон, когда жарят бараньи отбивные. Они пожирают выдержанный камамбер и заливают его красным бургундским. Они забывают очки под кроватью. Любовь – это пучок молодой редиски, купленный в Тарасконе и съеденный с крупной солью. У них одновременный оргазм. Они находят свои очки. И все время чистят зубы. Они прикладывают кучу усилий для того, чтобы чудо продолжалось.

– Наверное, я правильно сделала, что вышла за тебя, – говорит Анна, прелестная, как конфетка.

– Если бы ты этого не сделала, я бы давно скопытился, – говорит Марк. – Зачем ты пришла в «Нужники»? Следить за мной?

– Хотела убедиться, что ты найдешь место у стойки, чтобы разнюниться. Что ж, ты снова ночь напролет изменял мне с самим собой. Марк пользуется случаем, чтобы еще потискать ее. Ему это кажется совершенно естественным: в случае «рекламаций» он может предъявить свидетельство о браке, составленное по полной форме. Законы Республики на его стороне.

Позднее, в такси, Анна говорит ему:

– В Нью-Йорке такси желтые, в Лондоне – черные, а в Париже – дурацкие.

– Просто договариваться о цене нужно, когда садишься.

– Но водители слепо нам верят. Мы даем им свой адрес, и они нас везут, как бараны.