Всеволод Кочетов - Молодость с нами

Павел Петрович был очень недоволен собой. Он чувствовал, что поступает совсем не так, как надо, что он излишне теряется перед натиском всяческих требований и претензий. Он отлично знал, какие требования предъявляет производство к науке; он не раз слышал жалобы производственников на оторванность научно-исследовательской работы от нужд производства, на ее отставание; ему самому приходилось сталкиваться на заводе с такими захожими работниками, которые из года в год безрезультатно занимались какой-либо темой, отнюдь не заботясь о том, что их топтание на месте не двигает вперед ни производство, ни науку. Павел Петрович ясно сознавал, что деятельность института должна полностью отвечать нуждам производства. Институт отраслевой, и каждый его сотрудник, разрабатывая ту или иную проблему, обязан видеть перед собой производственную цель, во имя которой проблема разрабатывается. Это было понятно, это само собою разумелось. Об этом же Павлу Петровичу было сказано и в горкоме и в министерстве. Не знал он только, как приняться за новое, не знакомое ему дело.

Ко всему прочему Павла Петровича угнетал еще и мрачный огромный кабинет, обставленный в сугубо бюрократическом стиле. Павел Петрович встал и измерил его вдоль и поперек большими метровыми шагами, получилось двенадцать на шесть — семьдесят два квадратных метра.

Он рассмотрел на столе, рядом с телефонными аппаратами, кнопку электрического звонка, хотел было нажать, но не решился: еще никогда в жизни ему не приходилось вызывать кого-либо к себе таким способом. На заводе он демократически стучал в стенку кулаком.

Павел Петрович распахнул дверь в приемную. В приемной за столом сидела изрядно раскрашенная, пышная женщина. Ему вчера сказали, как ее зовут, но он позабыл как.

— Можно вас на минутку? — позвал он.

Когда она вошла в кабинет, Павел Петрович предложил ей сесть в кресло и спросил:

— Вы секретарь директора?

— Не знаю, — ответила она с улыбкой. — Может быть, уже нет. Может быть, вы меня уволите.

— Почему же?

— Новая метла чисто метет. И вообще новые начальники любят приводить с собой своих прежних секретарей, помощников, референтов. Так повелось.

— Вас разве тоже привели? — спросил Павел Петрович.

— Да, — сказала она. — Мне было тогда восемнадцать лет. А теперь уже тридцать восемь.

— Позвольте, как мне известно, прежний директор пробыл тут не двадцать лет?

— Конечно, нет! — воскликнула она. — За эти двадцать лет у нас сменилось двенадцать директоров. Вы тринадцатый.

— Тринадцатый?

— Да, вот так получилось. — Она все улыбалась, глядя прямо в глаза Павлу Петровичу.

— Прошу прощения, — сказал Павел Петрович, — как вас зовут?

— Лиля Борисовна.

— Лиля… Это что же значит?

— Это значит… ничего особенного. Вообще-то я Лидия. Но меня с детства зовут Лилей.

— Тоже так повелось? Ну хорошо. А как же так произошло, что вы пережили двенадцать начальников? Ведь они приводили с собой своих прежних секретарей.

— Некоторые приводили. Но в условиях нашего института эти секретари оказывались не пригодными. Тут надо многое знать… И меня… сначала-то отправляли на какую-нибудь другую должность… а потом вот брали обратно сюда. Я ведь здесь со дня организации института. Меня сюда, как вы сказали, привел первый директор, профессор Кожич. Я работала у него лаборанткой в технологическом, он ко мне привык и, когда его послали организовывать этот институт, взял меня с собой. Потом он умер…

Лиля Борисовна гладила ладонью полированное ребро стола. Павел Петрович рассеянно следил за ее движениями. Ему думалось, что, наверно, она вспоминает то время, когда пришла сюда, молоденькая, восемнадцатилетняя, с надеждами и планами на будущее; сидела вот так же, поди, перед своим профессором Кожичем, и, поди, в этом же кресле и возле этого стола, и потом еще видела одиннадцать директоров. Они приходили, распоряжались тут, объявляли свои программы, бушевали и… уходили. А она оставалась перед дверями в этот кабинет, все более обогащаясь знанием человеческих натур, все совершенствуя свое умение применяться к любым характерам.

— Лидия Борисовна, — сказал Павел Петрович, — вы уж извините, я буду вас звать как взрослую. У меня к вам такой вопрос: а нет ли тут комнатушки поуютней, чем этот сарай?

— Вам не нравится ваш кабинет? — почти с ужасом воскликнула Лиля Борисовна.

— Не нравится, Лидия Борисовна. Решительно не нравится. Отдадим семьдесят квадратных метров под лабораторию или мастерскую да переедем метров на двадцать пять. А?