Всеволод Кочетов - Молодость с нами

— Что вы из себя воображаете? Вы воображаете, что вы великий ученый? Откуда у вас столько высокомерия? Между вами и мной нет никакой разницы. Если я пьяница, то и вы пьяница! Вы хуже меня — вы алкоголик! Вам нужна смирительная рубашка!

Ведерников молчал.

Липатов в конце концов тоже онемел, он уставился на Ивана Ивановича и ждал, что же еще будет. Он наливал себе рюмку за рюмкой, выпивал и чувствовал, что земля из-под него уходит, уходит, уходит…

— Иван Иванович, — проговорил он, еле ворочая языком, — скажи, скажи одно: признай, что разницы между нами нет. Или если думаешь, что есть, то какая? Какая, скажи!

— Такая, — вдруг сказал Ведерников довольно тихо, но Липатову показалось, что прямо в лицо ему выстрелили из ружья. — Такая, что я к вам в душу не лезу, а вы пришли сюда, засучив рукава, чтобы копаться в моей душе. Кто вас сюда послал? — крикнул он, ударив кулаком по столу.

Новый выстрел, теперь уже не из ружья, а из пушки, грянул в лицо Липатову. Он запрокинулся на табурете и полетел затылком в пол.

Тотчас вошла хозяйка, будто ожидавшая за дверью этой минуты, и спросила:

— Что будем-то? Может, вынесем на улицу?

— Что вы, Мария Федоровна, разве можно это! Холодно на улице. Надо бы в город отправить. Домой.

Хозяйка пошла к соседу, который работал в ломовой извозчичьей артели, подняла его с постели. Сосед заложил огромного першерона в огромную телегу.

За четверть века семейной жизни терпеливая жена Липатова, Надежда Дмитриевна, сотни раз, в самых разнообразных видах, встречала своего мужа по ночам возле ворот. Кто только его не приводил и не приносил, каким только транспортом Олег Николаевич не возвращался в лоно семьи, но еще ни разу не доставляли его на телеге, на которой возят дрова, навоз и утильсырье.

Наступило тринадцатое сентября.

Оля долго думала, кого же ей позвать себе в помощь, она одна не могла управиться с таким трудным делом, потому что гостей было приглашено двадцать три человека: подруги и друзья по институту, по комсомольской работе, даже еще по школе. Она звонила то одной, то другой, то третьей, — у всех были дела, все не могли днем, все отвечали: если вечером, то пожалуйста, сколько угодно, а днем, извини, времени нету. Лучшей из всех возможных помощниц была бы, конечно, Варя, и возьмись за дело она, Оля из хозяйки неизбежно превратилась бы в ее помощницу, но и Варя до положенного часа не могла покинуть завод.

Совершенно случайно, в полной безнадежности перебирая списки телефонов, Оля натолкнулась на номер телефона Люси. Она давно не видалась с Люсей, ей было известно, что месяца полтора назад Люся родила, в институте Оле сказали — мальчишку. Оля все время собиралась навестить Люсю, но где же ей было в такую пору отказаться хоть один раз от встречи с Виктором во имя чьих-то мальчишек.

Оле пришло в голову: а не позвонить ли Люсе и не пригласить ли ее на день рождения. Хотя Люсе, наверно, надо сидеть дома с ребеночком. Вот Оля ее и спросит обо всем. Интересно узнать, как Георгий отнесся к появлению ребеночка.

Оля позвонила. Ответил Георгий. Оля довольно сухо поздоровалась с ним, попросила позвать Люсю. Георгий сказал, что не может позвать, потому что Люся кормит сына.

— Ольга, — говорил он, и Оля не без удивления слышала в его голосе нотки радости, — до чего это забавно, Ольга! Неужели мы все таким вот способом питались, а?

— Мне кажется, что да, Георгий, — ответила Оля. — Ты извини, пожалуйста, но я побоялась поздравить тебя. Неизвестно ведь, как ты смотришь на рост своей семьи. Может быть, это еще одна обуза, может быть, она тоже сковывает твою индивидуальность…

— Брось, Ольга! — перебил Георгий. — Не надо нотаций. Лучше поздравь.

— Поздравляю от всей души!

— Ну, спасибо, спасибо. Вот передаю трубку, Люська рвет из рук.

— Оленька! — заговорила Люся. — Я тебе звонила сто сорок раз, тебя никогда…

— Люсенька, я тебе все потом объясню! — закричала Оля, перебивая. — А сейчас прими сто сорок тысяч поздравлений! Я за тебя очень-очень рада. Хочу тебя очень видеть и ребеночка твоего хочу видеть. Как странно: у тебя — ребеночек! Значит, какие же мы стали взрослые, Люсенька… Время идет, и я прошу тебя учесть, пожалуйста, что тринадцатого сентября мой день рождения.

— Мы с Георгием непременно придем.

— Правда?

— Конечно, правда.

После того как была положена трубка, Оля подумала, что с Люсиным сыном, наверно, возится Люсина мама, и у Люси, наверно, есть свободное время, и, может быть, попросить Люсю хоть немножечко помочь ей в такой трудный день.