Анатолий Левченко - Пятьсот веселый

— Пойдем подальше, а то толпа набежит, — Генка махнул в сторону головы состава.

— Поиграй здесь, Гена, — попросил Матвей, в глазах которого при виде трубы зажглись искорки мальчишеского любопытства. — Все развлечение будет. А то мы от этого дурака и впрямь одурели, елочки-сосеночки!

Генка почувствовал, что будет играть хорошо. Бывали у него моменты, когда он был уверен в этом. Так было в самый первый День Победы. Ах, как легко и красиво игралось в этот желанный, выстраданный и гордый день!..

Генка сел на шпалу, лежавшую у насыпи, потрогал пальцами клапаны, почувствовал знакомое и волнующее прикосновение мундштука к губам и «прогнал» гамму от нижнего вибрирующего «соль» до пронзительного, почти невозможного «ре» третьей октавы. Этот звук повис в вечернем ясном воздухе как туго натянутая струна. Продержав высокую ноту столько, сколько было нужно, Генка так же стремительно скользнул вниз и снова протянул нижнее контральтное «соль».

— Как здорово! — Огромные синие глаза Лены сияли.

— Лихо ты сварганил, туды-сюды, — одобрительно пробасил Иван Капитонович. — Прямо как на гору взобрался и вниз стреканул. Лихо, что тут и говорить!

— Ай да Гена наш! — Матвей от избытка чувств похлопал вагонного музыканта по плечу. — Давай-ка еще что-нибудь, уважь нашего брата!

А Генка сидел, перебирая клапаны, и не знал, что сыграть, чтобы понравилось всем. Потом взглянул на удлиняющиеся тени и заиграл малороссийскую «Солнце низенько», протяжную, чуть грустную песню, варьируя ее при каждом повторе. А последний раз лихо разбавил мелодию синкопами и оборвал на высокой ноте.

Неожиданные на этом полустанке звуки трубы привлекли целую толпу слушателей, среди которых Генка с тревогой увидел ухмыляющегося здоровяка Лешку и его приятеля блондина. С ними был еще какой-то тощий, высокий, но согбенный субъект в кепке с вывернутым вверх козырьком. Под козырьком виднелась челка, по диагонали разрезавшая убогий прямоугольничек лба. Лена тоже заметила парней и с тревогой взглянула на Генку.

— Все будет в порядке, — Генка подмигнул Арвиду, хотя эти слова предназначались Леночке. Он заиграл мелодии из «Сильвы».

— Молодец, — прошептала ему на ухо Лена, и он почувствовал ее теплое нежное дыхание. — Ты жуткий симпатяга. А на губах у тебя колечко отпечаталось.

— Это от мундштука, — пояснил Генка.

— Ну, потешил ты нас, парень, так скать, — растрогался лесоруб. Он даже развел своими ручищами, показывая всем: смотрите, мол, радуйтесь.

И тут Генка явственно услышал сдавленный голосок Лешки:

— Этого духача нужно приструнить. Научился дудеть, маменькин сынок, и задается.

— Дударь, мой дударь молодой! — гнусаво пропел субъект в кепочке, и только сейчас Генка увидел, что у него явно перебитый, свороченный набок нос.

«Наверняка в драке своротили, — подумал Генка. — А если он боксер? Худо мне будет…» Но внешне постарался ничем не выдать своего растущего беспокойства, поднес трубу к губам и заиграл «Неаполитанскую песенку» Чайковского. Жаль, что не было хотя бы баяна для аккомпанемента, приходилось просто выдерживать паузы. Но грациозная «Песенка» понравилась всем пассажирам пятьсот веселого, которые давно не слышали ни музыки, ни песен. Даже старая Поликановна несколько секунд постояла у бруса и, ослабив платок, прислушалась к звукам трубы.

А вечер наступал незаметно, мягко, такой домашний, теплый, обволакивающий. Солнце освещало только верхушки деревьев, а над дальним, еле видным отсюда озерком уже парил легкий туман. Генка понял, что играть больше не нужно, к такому вечеру подходила бы музыка, прилетающая издалека, волшебно смягченная расстоянием.

— На сегодня хватит, — сказал он, поднимаясь, — когда-нибудь еще сыграю…

— Эй, комсомолец, а в ящик сыграть можешь? — громко прогнусавил парень с челочкой.

Лешка и блондин засмеялись.

— Ты зачем так, это самое? — растерянно спросил Иван Капитонович, и блаженная улыбка сползла с его лица. — И парень ты вроде как все, толковый, так скать, а глумишься. — Лесоруб по доброте душевной даже польстил блатному парню.

— Не обращайте внимания, Иван Капитонович, — сказал Генка и вместе с Леной прошел мимо парней, ощущая на себе их взгляды.

…Поздним вечером Лена пошла помогать Поликановне переодевать отца, а Генка сидел на откосе и вспоминал о доме. Внизу сидели двое, но в сумерках Генка не мог разобрать кто. Голоса звучали приглушенно. Он прислушался. Да ведь это Марина и Владимир!