Михаил Жестев - Татьяна Тарханова

— Ты, Алексей Иванович, не забыл, что обещал мне рекомендацию?

— А не забыл ли ты сам, Игнат Федорович? Может, сомнения какие появились? Так ты не скрывай... По-честному выкладывай.

— Все вытряхнул, пока к тебе собирался.

— Не притаилось ли где?

— Все чисто, как в закроме перед новым хлебом... Могу, так сказать, конкретно доложить.

— На проводы внучки позовешь?

— Не иначе.

Игнат вернулся домой. Татьяна сидела на балконе. Глинск еще бодрствовал, светился бесчисленными огнями. Игнат шумно вдохнул в себя ночной теплый воздух.

— Одна?

— Только что был Сергей.

— Ну и что решили?

— Просто так разговаривали.

— Иль герою твоему неохота, чтобы ты в деревню ехала?

— А деду?

— Подумаешь — дед. Все равно поедешь! А Сергею передай мое партийное мнение: нечего ему в городе делать, ежели хочет стать человеком!

Татьяна порывисто поднялась с табуретки. Она положила руки на плечи Игната и сказала, смотря прямо ему в глаза:

— Спасибо, деда! Теперь я буду знать, что ты всегда со мной.

И достаточно было этих нескольких простых слов, чтобы все его существо просветлилось, словно он овладел какой-то особой, неведомой ему до этого мудростью жизни. Он, конечно, не совсем правильно сказал насчет партийного мнения. Он только подает заявление в партию. Но все равно он будет коммунистом. Теперь уж будет... Игнат искоса посмотрел на Татьяну. На мгновение перед ним сверкнул зимний рассвет, искаженное родовыми муками лицо невестки и завернутый в тряпицу окровавленный живой комок. Это видение было укором всей его жизни.

Он пристально взглянул в темноту ночи. И впервые подумал о том, что она давно ушла из его жизни. Жизнь стала светлой, как город, который раскинулся перед ним, и как город, там, вдали, на горизонте, она сливается с золотой россыпью звезд. Но самым удивительным было прозрение, неожиданно охватившее Игната. Только сейчас он понял, чем отличается новый Глинск от старого, который он знал, когда еще возил на лошади глину. Тогда, собственно говоря, творил, создавая новые вещи, не весь Глинск, а его самая заброшенная, нищая, неприглядная окраина — Буераки, где жил рабочий люд. Сколько таких городишек было на Руси! И были даже городишки, неизвестно ради чего построенные и чем живущие. Они дряхлели на корню, но продолжали существовать без цели и смысла. В новом Глинске все полно жизни, и сам он работает для жизни.

Игнат ушел к себе, а Татьяна еще долго сидела на балконе, прислушиваясь к ночному городу. Еще день-другой, и прощай Глинск! Нет — не то. Еще день-другой, и она скажет: здравствуйте, мои милые Пухляки! Конечно, она легкомысленна, не то что Улька. Та уезжала, сознавая свой долг, необходимость. А она ничего подобного не чувствует. Ей просто хорошо, весело и радостно на душе. И что бы там ни говорили ей и Белка и бабушка Лиза — все равно ничего они ей не докажут. Она — дура? Пусть так! Она еще раскается? Никогда! Умрет со скуки? Да как это может быть, когда она будет изучать землю, наблюдать, как все растет на земле, и работать, работать, работать. И пусть ее не пугают тем, что в Пухляках ей будет трудно жить. Труднее, да полнее. Боже мой, а чего стоит одна красота, что будет вокруг нее! Как-то Дроботов ей сказал: тот, кто любит свою работу, должен быть в душе поэтом. Но где еще может быть столько поэтического вдохновения, как в работе на земле? Там человек творит живую жизнь! Нет, она ничего не приносит в жертву, уезжая в Пухляки. Жизнь даст ей самое дорогое — радость и счастье. И вдруг она подумала: а зачем приходил дед Игнат? Узнать, едет ли Сергей? А может, сказать, что нет высшего счастья для него, как стать коммунистом? Счастье и партия едины! Но разве партия не требует от коммуниста самопожертвования ради счастья народа?

Да, требует. И все же личное и общественное в человеке так едины и нераздельны, что быть в партии — познать великое личное счастье. И как никогда до этого, она вдруг ощутила, что нельзя жить только своим домом, своей семьей и даже одной своей работой. Надо жить мыслями и делами всех людей. Засуха чувств неизбежна там, где человек уходит от большой жизни, где он живет лишь собой и тем самым разрушает свою любовь. Нет, так не будет у нее с Сергеем. Она знает вечный источник, питающий лучшие человеческие чувства.

Здесь и далее пропуски в тексте из-за того, что был оторван уголок одного листа в бумажной книге. — Прим . верстальщика .