Гумер Баширов - Честь

— Да! — посветлел старик. — Не забыл, оказывается, дай аллах тебе здоровья! — Лицо его опять стало озабоченным. Он зашептал, пригнувшись к Мансурову: — Я пришел, товарищ Мансуров, насчет нашей работы. Подумал я, подумал о делах там, под Сталинградом, и пришла мне в голову мысль. Да... Вот с этим я и пришел к тебе.

— Что же, поговорим. Давай проходи в кабинет, я сейчас зайду.

Прочитав бумаги бабушки, сидевшей рядом с Зиннатом, Мансуров покачал головой.

— Сания! — сказал он резко. — Сейчас же проводи бабушку к Байрашевой. Передай, чтобы больше не заставляла ее ходить, пусть немедленно выдаст ей на руки все деньги! И чтобы позвонила мне.

Мансуров узнал Зинната.

— А, музыкант, и вы ко мне? — спросил он, почему-то обращаясь к нему на «вы».

Зиннат учтиво поклонился:

— Здравствуйте... Я не стану беспокоить вас, товарищ Мансуров. Я здесь просто так...

— Как рука?

— Рука... по-старому. — Зиннат натянул перчатку на левой руке. — Врачи ничего не обещают... Уж если только случайность какая-нибудь...

— Гм... Какая-нибудь случайность... Случайность, конечно, категория не особенно надежная. — Мансуров внимательно посмотрел на серое, опухшее лицо Зинната. — Может, зайдете ко мне?

— С удовольствием, если не помешаю.

Айсылу все еще не было.

В дверях появилась худощавая, хорошо одетая по-городскому девушка и, стуча высокими каблучками, подошла к Сании.

— Нет еще ответа? — спросила она.

Сания закивала ей головой и протянула голубой конверт:

— Вот!

Девушка, волнуясь, надорвала конверт и пробежала глазами письмо.

— Вызывают! — вскрикнула она. — Художественная Академия сейчас в Средней Азии! Там!

— Поедешь в такую даль? Одна? Ты что, Эльфия?

— Поеду, Сания! Если даже придется пешком пройти Каракумы, доберусь...

— Не спеши! — Сания указала головой на кабинет. — Разрешит ли сам?

Зиннат пожал плечами. Совсем еще девчонка. А туда же... Академия...

От Мансурова сначала вышел майор, а за ним, нахлобучив на голову ушанку, дед-бакенщик с довольной ухмылкой на лице. Девушка почти бегом прошла в кабинет и вскоре выскочила оттуда сияющая и сжала Сании локоть:

— Разрешил! Разрешил! Слышишь?..

Сания проводила ее до выхода, а потом, просунув голову в дверь кабинета, спросила что-то у Мансурова.

— Пожалуйста, пройдите! — повернулась Сания к Зиннату.

Когда Зиннат вошел в кабинет, Мансуров стоял у окна, пытаясь открыть форточку.

— Проходите, садитесь! — сказал он и показал Зиннату место за длинным, покрытым зеленой материей столом.

Кабинет секретаря райкома был светлый и просторный. За большими окнами, спускаясь полого вниз, простирался Якты-куль, а дальше виднелась Волга, ее широкие луга и сосновый лес на пригорке по ту сторону ее.

На стене рядом с видом Жигулевских гор висела большая карта с множеством наколотых красных флажков.

Мансуров зачесал волосы и, пряча расческу в карман светло-коричневого френча, приветливо улыбнулся Зиннату. Сегодняшний день принес секретарю сразу две радости: после долгого перерыва пришло письмо с фронта от жены. Это была одна радость. А другая: за выполнение месячного плана хлебосдачи райком получил благодарность «сверху». Мансурову казалось, что сегодня даже самые сложные дела разрешаются легко и быстро.

Он сел не на свое обычное место, а у стены и, облокотившись о спинку соседнего стула, начал расспрашивать:

— Ну, как дела? Что нового в «Чулпане»?

Мансуров поинтересовался и пшеницей бригады Нэфисэ, и работой избы-читальни, и многим другим.

— Так, так... — проговорил он, слушая сбивчивые ответы Зинната, и совершенно неожиданно, глядя на него в упор, спросил: — Значит, на восстановление гибкости пальцев вы уже потеряли всякую надежду?

— Врачи так сказали... — Зиннат остановился в нерешительности, раздумывая, стоит ли говорить об отказе, полученном из музыкального училища: какое дело другим до его страданий? Но не удержался и добавил: — Вчера из училища пришло письмо с отказом.

— Да? Чем же они объясняют отказ?

— Ничем... Мне непонятно одно, товарищ Мансуров. Они ведь прекрасно знают, что человек я музыкальный... В общем, известный там человек.

— Гм... — протянул Мансуров и, встав со стула, подошел к окну. — Известный человек... Известный... — повторил он, как бы разговаривая сам с собой. — Ну, что же вы хотите теперь делать? — повернулся он к Зиннату.

Зиннат поморщился. Уж не пытается ли секретарь райкома вмешаться в его личную жизнь? Примут ли его в училище или нет, не так уж это важно для Мансурова. Это же не задание по хлебозаготовке и не зяблевая вспашка, наконец...