Эльмар Грин - Другой путь. Часть вторая. В стране Ивана

Позади дома виднелся сад. Но и там под яблонями вся земля была занята овощами. Стволы яблонь обвивал хмель. Он же тянулся вверх по стенам дома. На южной стене дома висели на гвоздях продолговатые ящики, в которых росли помидоры. Такие же ящики, полные зелени, тянулись в два этажа по дощатому забору. Забор был плотный, остроконечный, с колючей проволокой наверху и охватывал крохотные владения этого хозяина со всех четырех сторон. Пока я стоял и удивлялся всему этому, из дома вышел сам хозяин и спросил:

— Вы не ко мне, товарищ уполномоченный?

Я покачал головой, но в то же время указал на поля, которые простирались до самого леса за пределами его забора, и спросил в свою очередь:

— Почему вы ту землю так же вот не обработали, извините в сожалении, пожалуйста? Или она не ваша?

Он чего-то не понял в моих словах и подошел ко мне поближе. На вид это был крепкий старик с широким, румяным лицом, на котором седая щетина была так же коротко подстрижена ножницами, как и на голове вокруг загорелой лысины. Когда он вышел из калитки и подошел ко мне поближе с вопросительным видом, я спросил:

— А та чья земля?

Он засмеялся хитрым смешком и ничего не ответил. Его глаза бегали по сторонам, как у того спятившего охотника, что жил в лесах Туммалахти недалеко от русской границы. Посмеявшись немного, он поинтересовался:

— А вы откуда будете, позвольте вас спросить? Судя по выговору, приезжий?

— Да.

— С делегацией или как?

Я помедлил немного. А вдруг этот человек побывал в наших лагерях? Не стоило каждому все объяснять. И я сказал:

— Нет, я сам по себе. Я только хотел узнать, кто это так забросил свою землю?

— А вы бы в конторе спросили.

— Я тут по пути спросил, но понял так, что это председателя земля.

Он опять рассмеялся дробным смехом, закончив его хитрым вопросом:

— А как вы сами расцениваете такое явление?

— Я думаю, это преступление перед землей, на которой живешь.

Он опять хихикнул:

— Перед землей? Только-то? А перед человеком? — Он покосился вправо и влево и продолжал, понизив голос: — Ладно. Не будем о человеке там, где он не в почете. Посмотрим с точки зрения хотя бы государственной. Возьмем такой пример. Была деревня. В ней кроме всякого прочего народа было три крепких мужика. У них общим счетом шестьдесят коров. Да у всех остальных сорок. Всего, стало быть, сто коров на одну деревню. И земля вокруг вся обрабатывалась — не гуляла. Польза от этого государству, а? Как вы думаете?

— Думаю, что польза.

— Правильно. И я так думаю. Ладно. Объединили эту деревню в колхоз, и стало в ней всего двадцать пять коров, да и то ледащеньких. Почему бы это, а?

— Не знаю.

— И я не знаю.

— А где вы были, когда деревня объединялась?

— Хм… Где был? Да в ней же и был.

— Значит, вы должны знать.

— Нет, не знаю. Где уж нам в такие явления проникать.

— Разве вы сами не помогали деревне объединяться?

— Я? Объединяться? Хе-хе! Да вы шутник, я вижу.

— А-а, понимаю! Вы были, наверно, одним из тех крепких мужиков?

— Не будем вспоминать, кем я был. Не в том суть. Я говорю с точки зрения интересов государства. Было в деревне сто коров, а осталось двадцать пять. Убыток это государству или не убыток?

— Убыток, пожалуй…

— То-то и оно.

— Но куда делись остальные коровы? Вот ваши, например?

— Куда делись — это вопрос другой. Мы сейчас о самом факте говорим. Превратили деревню в колхоз — и мигом вчетверо сократилось в ней поголовье. И в двух соседних деревнях такая же ситуация сложилась. Выгодно это государству или нет?

— Как видно, вы очень болеете душой за интересы государства.

— А как же! Интересы государства для нас превыше всего.

— И теперь вы, кажется, нашли самый верный способ быть государству полезным?

Я кивнул на его крохотную усадьбу, обнесенную плотным забором с колючей проволокой наверху. И он ответил сердито:

— Да, нашел. А что еще прикажете делать? Применили тут и другой способ, да что толку-то? Взяли объединили все три деревни в один укрупненный колхоз. И коровушек-буренушек объединили. Три раза по двадцать пять — это сколько? Семьдесят пять? Нет. Это только в арифметике так. А в укрупненном колхозе получается тридцать шесть. Вот оно как! Тридцать шесть коровенок на три деревни вместо трехсот. Да и те выживут ли зимой, потому что травка эвон где — в поле остается. Вот и прикиньте, как оно с точки зрения хотя бы государственной, выгодно ему это, государству то есть? А? То-то и оно. Вот землица гуляет уже который год. Залежные земли создаем государству в центре России. А то ли ему надо, государству-то? Не то, пожалуй, а? Ведь это уметь надо — довести землю до такого состояния. Уметь! Не всякий такое сумеет.