Владимир Корнаков - В гольцах светает

— О да! Самые необходимые. — Новомеев хотел что-то добавить, но, заметив, что собеседник встал из-за стола, умолк и тоже поднялся. Несколько секунд хозяин и гость в молчании стояли друг против друга.

— Полагаю, что застолбление участка прошло благополучно и пустоши теперь принадлежат вам? — справился урядник, невольно подчеркивая слово «пустоши». Это почувствовал и Зеленецкий, в глазах его мелькнула усмешка.

— Да, пустоши отныне принадлежат мне, Семен Наумович. Отводчик уже вернулся.

Урядник, похоже, смутился.

— Поздравляю, Арнольд Алексеич. А этот... Ломов...

— Герасим остался в тайге для исполнения своих обязанностей.

Ответ Зеленецкого отрубал все поводы для любопытства и возможных догадок. Тем не менее урядник счел нужным продолжить разговор на эту тему.

— Извиняйте, Арнольд Алексеич. Ходят слухи, что этот Ломов владеет тайной крупной золотой россыпи, купленной им у одного старого приискателя. Не считаете ли вы...

— Это только слухи, Семен Наумович, — перебил управляющий...

— Вызнаю. Вытяну, — шепчет Герасим, почти не разжимая губ, и снова по-звериному оглядывается вокруг. Взгляд задерживается на небольшом снежном холмике под замшелой лиственницей. Освещенный лучами, холмик сияет голубоватым светом. Из-под снежного покрова торчат безлистые ветки осинника и задымленный носок унта. Это последнее пристанище человека не вызвало в душе Герасима никаких чувств, как и утром, когда Сокол привел его к этому табору.

Герасим не пытался разгадать, что произошло здесь, на хребте, бывшем во власти жестокой трехдневной вьюги. Какую тайну хранит этот холмик? Как полуживой парень оказался в медвежьей берлоге? Мозг и сердце неотступно жгла одна мысль — мысль о золотой горе. Знает ли о ней что-нибудь этот парень? Согласится ли указать к ней дорогу? Герасим припомнил слова старика: «Двадцать восемь ходков жизни поклал, ровно по ветру пустил. Орочены стерегут тайну о золотой горе пуще драконов... Боятся, чтобы русские не завладели ихней тайгой...»

— Вытяну. С языком вытяну...

Так во власти черных дум Герасим терпеливо ждал, когда проснется охотник. Ждать пришлось долго. Солнце последними лучами окатило сопки гольцов, когда наконец тот проснулся. Приподняв голову, он быстрым взглядом окинул мрачную фигуру Герасима, проворно вскочил на ноги. Но слабость дала себя знать. Покачнувшись, он безвольно опустился на землю. Черные, широко раскрытые глаза настороженно и упрямо рассматривали Герасима. Взгляды их встретились. Угрюмый и предостерегающий, удивленный и настороженный. Герасим отвернулся, склонился к рожням с тушками рябчиков. Продолжая рассматривать его, парень пошарил вокруг себя руками, вдруг резко повернулся: рука коснулась мягкой шубы Сокола, который все так же тихо лежал за его спиной. Будто робкий луч солнца блеснул в глазах охотника, осветил осунувшееся лицо. Возможно, подсознательное чувство отложило в его памяти появление этого четвероногого друга в решающую минуту там, в берлоге?

— Нинакин! — тихо проронил он, осторожно поглаживая лобастую голову собаки. Сокол поджимал уши, вопросительно поглядывая на хозяина.

— Он раскопал тебя, — вставил Герасим, сосредоточенно колдуя над флягой. Он выхлебнул из кружки спирт, отмерил снова, поставил перед охотником, рядом воткнул рожень с зажаренными рябчиками. — А вон твое ружье, — он кивнул на дерево, где висел старенький, отполированный ладонями лук.

Парень взглянул на свой лук, перевел взгляд на Герасима, потом на кружку, нахмурился. Ему показалось, что он где-то видел это угрюмое, заросшее лицо, слышал этот знакомый щекочущий запах спирта. Да, это так. Это лицо он видел прямо перед собой, а дух спирта и сейчас стоит в горле. Парень осторожно отодвинул кружку. Затем взял рябчика и так же осторожно положил перед носом собаки.

— Как звать? — спросил Герасим, не глядя на охотника. — Меня — Герасим. А тебя?

Парень метнул на него быстрый жгучий взгляд:

— Я — Дуванча. Ты зачем здесь? — в свою очередь спросил он, с трудом выговаривая русские слова.

Герасим, не мешкая, достал истрепанный рисунок, развернул вздрагивающими пальцами, глянул в упор на охотника:

— Не на посиделки шел. — Ткнул пальцем в конус. — Ключ, вода...

Герасим вспотел, но охотник в ответ лишь хмурился. Герасим в отчаянии переводил взгляд с парня на рисунок, с рисунка на присмиревшие гольцы.

— Угли! — почти крикнул он. — Угли!

— Анугли! — воскликнул охотник и словно чего-то испугался.— Анугли-Бирокан?!