Борис Екимов - Озеро Дербень

Дед Тимофей учительствовал всю жизнь в Дербеневской школе. Ее он и кончал. А потом педагогический техникум, позднее институт заочный по двум факультетам. Преподавал русский язык, литературу, биологию, химию, географию, историю, физику, немецкий язык, который знал хорошо. Он преподавал все, что было нужно, лишь в математику не лез. Но в последние годы оставил себе главное свое: русский язык и литературу.

— Я в школе скажу. Сегодня придут ко мне, я скажу. Они рады будут тебя послушать. А как же… Кандидат наук. У тебя с ребятами получается.

У Алексея и вправду в школе неплохо получалось. Он проходил у деда практику и, приезжая, каждый раз несколько уроков, но проводил. Ему нравилось. И дед считал это полезным для Алексея и ребят.

— А сейчас ты съезди порыбачь, — сказал дед. — Карпик хорошо берется, на жареху поймай и на уху окунишек надергай. Съезди, а я пока отдохну. Устал, — признался он, убирая большую подушку. — Рад очень. Удочки на месте.

Удочки хранились всегда под застрехой сарая на крючьях. Там и сумка висела с блеснами. Рыбачить любили и дед, и Алексей. И ловили всегда удачливо.

Нынче Алексей шутя надергал два десятка вершковых карасиков, потом начал блеснить и добыл пару щук и окуней — как раз на уху. В озере вода уже остывала, в зеленых камышах появилась осенняя проседь.

Но вода еще была теплой, и Алексей искупался дважды: сразу после рыбалки и поздно вечером, в темноте.

В доме пахло ухой. Дед Тимофей читал, полусидя на высоких подушках. Увидев входящего Алексея, он поглядел на него внимательно.

— Ты такой белый, прямо городское дитя, питерское.

— А я такое и есть, — сказал Алексей. — Целое лето солнца не видал и воды.

— Там же Нева, Финский залив.

— Нет. Не могу. Неприятно. Холодно и грязно.

Дед усмехнулся.

— Царь Петр на эти болота кнутом людей сгонял. А тебя кто гонит? Ну, здесь покупаешься, — подобрел он. — Есть время. Я так рад, что ты приехал. Я знал, что ты приедешь. Долго не видались. Отец твой и брат — они здесь не любят жить. Комары им досаждают, жара… Им неловко. Они, конечно, любят Дербень, родину. Но эта любовь созерцательная, со стороны. А ты свой. Я, грешным делом, думал, что ты будешь жить здесь. Особенно когда ты практику проходил. А получилось по-иному.

Алексей принес в миске крупного бельфлера. Яблоки были сочные: откусишь — и полный рот соку. Алексей поставил миску на стол и слушал деда.

— Я здесь как-то раздумывал: а не катишься ли ты по наезженной дороге? Университет — хорошо, а из университета вытекает аспирантура, как лучшее достижение. Потом защита кандидатской. После нее что? Естественно — материал для докторской, докторская. Потом кафедра. Вот и все. Путь до блеска накатанный. Желоб без ложных рукавов. Запустили — катись. И без вопроса: «Зачем это?» Вот, например, стажировка во Франции. Это дело решенное?

— Почти, — ответил Алексей.

— А зачем она? — спросил дед. — Нет, ты правильно меня пойми. Ты сейчас откинь все мелочи и подумай мудро: «Я еду, оставляю на три года родину, близких, знакомых. Иду в чужое житье, в неволю для того, чтобы…» Для чего?

— Любопытно, — ответил Алексей. — Другая страна, другой мир. Поглядеть.

— Вот именно, лишь любопытно. А платить любопытству такой долей своей жизни не щедро ли?

— Но там тоже жизнь, — ответил Алексей.

— Чужая. К тебе неприложимая. На месяц я, быть может, и поехал бы. Нет, на десять дней. Поглазеть. А отдать три года жизни не согласен. Особенно сейчас, с вершины жизни, вижу ясно: не за что платить так щедро. Я, Алеша, очень счастливый человек. Дай яблочка…

Алексей подал деду крупный, в розовую полоску плод. Дед Тимофей взял его, начал разглядывать.

— Могучий сорт, — сказал он. — Я его вначале не понял. Прет, лист в ладонь, ветви толстенные. Обрежешь — затягивает, словно тесто. А начал родить — красота. Соседи для гостей все обирают. Я его еще на два дерева прилепил, длинным привоем, на четыре почки. Пошел хорошо. — Он оглядел яблоко, хрумкнул, пососал сок. — Так я о жизни. В чем мое счастье? Счастье мое в судьбе. В том, что судьба ли, бог… — Он задумался. — Нет, судьба. В бога я не уверовал. Судьба меня, слепого щенка, мотала, крутила, но несла единственно правильным путем. Не унесла из Дербеня — это было великим счастьем. Она меня оставила здесь, на моей земле, которую я любил. Теперь, с вершины лет, я гляжу и радуюсь. Каждый день я жил счастливо. А могло по-иному быть: куда-нибудь уехал, а в Дербень — в отпуск. Пускал бы слезу, охал. Приезжают наши старики на лето погостить: охи-ахи. А мне жаловаться, слава богу, не на что. Ты вот прискакал, и, как телок по весне, тебе все счастье: купаться, рыбалить, в саду повозиться, с пчелами или просто посидеть на лавочке — тебе это в радость?