Федор Кнорре - «Баклан»

Дедушка достал наши книжки и сказал, что сегодня морские рассказы Станюковича читать не станет — и так кругом слишком много воды, и я стал читать вслух комедию Шекспира «Как вам это понравится».

Сперва на нас в других палатках не обращали внимания, но когда мы начали смеяться, девушки стали хныкать и нам кричать: «Черти!.. Устроились!.. У них и фонарики и веселье!.. Чего хохочете, расскажите!..» В общем, кончилось тем, что в нашу палатку (она одна самая большая) набилось народу столько, что все лежали вповалку, а у некоторых ноги торчали наружу.

У меня книгу отобрали и дали Люсе, которая лучше всех умела читать вслух, начали опять с самого начала и не позволили останавливаться, пока не дочитали до самого конца. Там есть такое место, когда придворного шута, попавшего в лес, пастух спрашивает: «Ну, как вам нравится эта пастушеская жизнь, господин Оселок?» И тот отвечает:

«По правде сказать, пастух, сама по себе она жизнь хорошая; но поскольку она пастушеская, она ничего не стоит. Поскольку она жизнь уединенная, она мне очень нравится; но поскольку она очень уж уединенная, она преподлая жизнь. Видишь ли, поскольку она протекает среди полей, она мне чрезвычайно по вкусу; но поскольку она проходит не при дворе, она невыносима. Так как жизнь эта умеренная, она вполне соответствует моему характеру, но так как в ней нет изобилия, она не в ладах с моим желудком…»

Это место заставили прочитать еще раз, все хохотали и говорили, что это прямо про некоторых наших девочек, которые первые рвались в поход и расхныкались, когда промокли.

После чтения все наперебой стали удивляться, что, оказывается, Шекспира так интересно читать, а не только смотреть в театре. Оказывается, никто почти ничего прежде не пробовал читать из Шекспира, разве только отрывки в школе, по заданию, а от этого уж конечно радости мало.

Дедушка говорил всем: «Ага, вот видите!», очень гордился, что именно он захватил эту книжку, и рассказал, как спорил с бабушкой. Она говорила, что мне Шекспира читать рано, а дедушка ей возражал, что всегда так бывает: сперва рано, потом некогда, а потом уже поздно, и так человек за всю жизнь не поспеет прочитать самого удивительного, что на свете написано… Все решили читать по вечерам перед сном по одной пьесе из нашего сборника…

Дождик все шелестел по кустам, светил фонарик, освещая сырую стенку палатки, и в общем это был самый лучший вечер нашего похода.

Утром мы, ежась под дождем, двинулись дальше, шлепая по лужам, и, перекликаясь, кричали друг другу: «Как тебе нравится эта пастушеская жизнь?» И кто-нибудь нарочно дрожащим голосом отвечал: «Поскольку она протекает среди полей, она мне очень по вкусу, но поскольку тут мне протекает за шиворот, это преподлая жизнь!» И так без конца на все лады, кто как умел придумать посмешнее.

Нам пришлось выйти на твердую дорогу, где ходили машины и автобусы. Дедушка шел молча, видно было, что ему не по себе. Над морем висели грозовые хмурые тучи, и мы уже давно заметили, что в такую погоду его ревматизм устраивает ему всякие пакости. Он бодрился, говорил, что скоро разогреется на ходу, но ноги у него болели, плохо гнулись, он упал духом и еле шел.

Кузя к нему все время приглядывался и вдруг объявил привал под навесом у самой автобусной остановки. Дедушка слабо сопротивлялся, но позволил себя усадить в попутный автобус. Мы условились, что проедем с дедушкой вперед до Рыбачьего, куда все остальные придут только к вечеру или даже на следующий день. За это время дедушка сможет как следует прийти в себя и набраться сил.

Еще по дороге, в автобусе, среди пассажиров только и было разговоров про шторм на море. На открытых местах ветер ударял в машину так, что нас даже слегка покачивало.

Кондукторша спросила, до какой остановки нам ехать, а потом расспросила, зачем и почему нас столько народу провожало на остановке, и мы ей все рассказали, и она сразу дала нам адрес своей тетки-рыбачки, у которой нам можно остановиться, чтобы не таскаться по такой погоде в поисках пристанища. Она даже остановила автобус не доезжая Рыбачьего, высадила нас и показала дорогу. Тетка действительно сразу пустила нас в дом и сказала: «А, живите себе на здоровье, хоть день, хоть год, у нас помещение свободное». Она расспросила, как здоровье племянницы-кондукторши. Потом рассказала, что муж ее плавает, ловит рыбу, сын тоже плавает и теперь вроде начальника над отцом, а дочка в техникуме, так что дом пустой, даже у нее является мысль достать себе какого-нибудь сиротку, а пока сиротки нет, можем пожить хоть мы с дедом, хоть кто другой, она не против…