Алексей Кожевников - Том 4. Солнце ездит на оленях

Ксандра сказала, что северяне, конечно, поступили нехорошо. Но им надо сделать снисхождение. На Севере овощи растут плохо, некоторые совсем не растут, ребятишки натосковались по зелени, ну и забыли, что свое, что чужое. Больше это не повторится. А все потоптанное и взятое Диме вернут.

— Как же вернете, когда его нет?

— Заплатим.

— Деньги есть не будешь, а нам есть надо.

— Скажи, что пропало, и мы купим тебе.

— Чай, даром возьмете. У нас же. — Дима усмехнулся. — Вашим тоже работать надо. Чем они лучше нас, почему для них все даром?

Ксандра постаралась втолковать, что для этого есть основания. Северяне — дети малых народов. При царизме их сильно угнетали купцы, чиновники, разные проходимцы…

— Нас тоже угнетали, — вставлял Дима. — Начнет дедушка рассказывать — конца не видно.

— Северян еще больше, — уверяла Ксандра. — Они вымирали. Чтобы спасти их, Советская власть дала им льготы.

— А мы, значит, спасайся сам и спасай еще других. Кто угнетал, с тех и надо спрашивать.

— Спрашивали — кого в тюрьму, кого в ссылку, а кого и к стенке поставили.

— Легче стало северянам? — спросил Дима.

— Гораздо. Но без помощи русских и других народов нашей страны им пока не обойтись.

— Тогда чего он, твой Петяш, заносится: «Мы — саамы, коми, ненцы, а вы — русские»?

— Мал, не понимает сути дела, — ответила Ксандра.

— Вот и надо пересадить их с русского, с готового, хлеба на свой. Пусть узнают, как достается он. Меньше будут пыжиться, гордиться: «Мы — саамы, коми, ненцы…»

В тот же день Ксандра побывала в правлении колхоза, повидала колхозных бригадиров и спросила, у кого есть жалобы на северян.

Таких обид, какую нанесли Бакулиным, не было, но кое-кто замечал в своих огородах чужие следы, выдранную преждевременно и брошенную зелень.

Собрав все жалобы, Ксандра объявила после ужина общеученическое собрание интерната. Она принесла и положила на стол большую охапку мелкой репы, свеклы, моркови с необорванной ботвой.

— Подойдите все, посмотрите! — сказала она.

А когда посмотрели, спросила:

— Узнаёте?

Ребятишки молчали. Некоторые недоуменно переглядывались, иные, догадываясь, для чего устроено собрание, начали краснеть, прятать глаза.

— Ну, кто узнал свою работу? — допытывалась Ксандра. — Это — все ваша работа. Сознавайтесь!

Первым сознался Петяш.

— А еще? Не один же Петяш надергал такую кучу. Ну, кто честный и смелый? — подбадривала Ксандра.

Нехотя, с оглядками призналось человек десять.

— Все? — спросила Ксандра.

— Да, — хором ответили озорники.

Ксандра велела им сесть за один стол и потом спросила:

— Вы понимаете, что натворили?

— Мало-мал ели чужое, — раздался одинокий голос.

— Нет, хуже, гораздо хуже, — жестко сказала Ксандра. — Вы, сытые по горло, пошли воровать у добрых людей, которые приняли вас как родных. У людей, которым ни одна репка, ни один огурец не дается даром. Видите, кругом все работают, кто и меньше вас — работает. И я думала, отдохнете вы с дороги и скажете: «Дайте нам работу». А вы кинулись воровать. Что же делать с вами?

— Прогнать! — крикнул Петяш, готовый провалиться от стыда.

— Чтобы вы совсем изворовались? Исправляться надо, людьми стать. Давайте будем, как все тут, сами добывать свой хлеб! И еще для Красной Армии. Помните, что даром кормят вас, жалеючи. Гордиться вам перед русскими, перед своими кормильцами, нечем. Благодарить их надо.

Не сразу, не как по-писаному, а постепенно, с отговорками и увертками, северяне начали привыкать к колхозному труду: пасти скот, убирать сено, помогать при молотьбе…

В большом колхозном хозяйстве всем нашлась посильная работа. Колхозники встречали их опять по-доброму, как в первый день, и говорили:

— Вот это правильно. Давно бы так.

К концу эвакуации некоторые из северян стали не хуже русских справляться со всеми делами, какие взвалила на деревенских ребятишек война.

Нелегко досталась Ксандре эта победа, но и радость принесла ей немалую.

Село Адашево недалеко от того городка, где родилась Ксандра и где жила ее мать. Когда стало ясно, что эвакуация затянется, Катерина Павловна переселилась к дочери. И только в последний месяц жизни переехала обратно в родной городок. Она хотела, чтобы ее похоронили рядом с мужем. Ксандра так и сделала.

За военной страдой началась послевоенная. В Лапландии она была такая же трудная и героичная, как везде по Советскому Союзу. Хотя в Ловозере не было сражений, но пострадало оно сильно. Многие не вернулись с фронта. Опытных пастухов, взятых в армию, заменяли женщины, которые никогда прежде не пасли оленей, да такие же неопытные подростки, и множество оленей истребило дикое зверье. Кроме того, они гибли на военных перевозках, их больше, чем в мирное время, убивали на мясо. Ловозерский колхоз потерял по сорок оленей из каждой сотни.