Алексей Кожевников - Том 4. Солнце ездит на оленях

У солдата оказались еще дела, и он задержался в конторе. Колян ждал его, прикорнув в одном из углов.

Солнце падало все глубже, все больше свертывало и прятало свои крылья. Контору сильней заливала вечерняя мгла, и скоро стало как в дымной тупе ленивого хозяина, где камелек топят сырыми дровами.

Служащие зажгли свои лампы. На стены, пол и потолок причудливо легли разные тени. Колян подумал, что для него наступил последний счастливый час, когда можно убежать. Помаленьку из тени в тень он пробрался к двери и заодно с выходившими людьми выскочил во двор.

На грудь ему, радостно тявкая, бросилась Черная Кисточка. Она не осмелилась войти в чужой многолюдный дом, куда увели Коляна, и ожидала его возле оленей в смертной тревоге. Но Колян сердито отшвырнул верную лайку: «Брысь! Не до тебя». Олени еще здесь. Скорей к ним! Увидев Коляна, они встрепенулись, готовые бежать. Им, как и лайке, было тревожно так долго ждать хозяина в чужом и страшном месте, среди непонятной суеты и невыносимого шума.

Колян вскочил в нарту, дернул вожжой, поднял хорей. Олени сделали быстрый крутой поворот, сильно рванули, один из крайних прыгнул на крыльцо конторы. Колян сильно ударился головой обо что-то.

А потом… Потом… Снежный вихрь, и в нем быстрое круженье красных, зеленых, всяких шаров, полос, дикое кувырканье разноцветных огней, искр, звезд и месяца. Этот вихрь создают олени Коляна. Они мчатся подобно злой пурге. А Коляну надо еще быстрей, и он гикает на них, размахивает хореем, обещает в Веселых озерах накормить до отвала хлебом с солью.

Где-то вдали слышны крики — это погоня. Но Колян уже вырвался из тесноты строительного поселка на широкую, стоверстную гладь озера Имандры, и теперь никому не догнать его, теперь он «дома».

Крики, погоня стихают. Колян один, только со своими оленями, на всей Имандре. Месяц и звезды хорошо освещают ему дорогу. Они даже переменили свою привычку двигаться медленно, степенно и во всю мочь кружатся, кувыркаются.

Вот зажглось полярное сияние, тоже решило посветить Коляну. Оно похоже на полог, какие некоторые хозяйки шьют от комаров, только гораздо больше, от одного края неба до другого и сшито из разных полос: красных, желтых, зеленых. Еще больше похоже на радугу. Но та стоит всегда спокойно, а сияние колышется, переливается, меркнет и разгорается, кто-то совсем не дает ему покоя.

И звон, кругом, везде непонятный Коляну звон. Звонят ли церковные колокола? Колян однажды ездил в Ловозеро за мукой и слышал их. Звонят ли льдины, толстые озерные льдины, которые вешней порой выносит река и швыряет на камни, в водопад? Это Колян слышал много раз. Звенит ли у него в ушах? Может, какой-нибудь злой колдун напустил на Коляна такую болезнь, с колоколами?

Постепенно звон стих, потухло сияние, прекратился скок оленей и снежный вихрь. Стало темно, пусто, тихо, и только в голове шум вроде того, какой создает вода, набегающая на отлогий берег во время морского прилива.

Колян открыл глаза, повел ими. Он лежал поперек своей нарты. Над ним стоял солдат Спиридон, и его здоровенный кулак медленно в нерешительности опускался на голову Коляна: ударить или не надо?

— Бежать задумал… Я отучу тебя бегать! — рычал солдат.

Запутавшиеся в упряжке, олени стояли головами в разные стороны.

— Я образую тебя! Возьму в свою казарму. Оттуда не убежишь, — грозился солдат, встряхивая Коляна. — Вставай, лодырь царя небесного! — Ему не пришло на ум, что парень терял сознание, он принял это за притворство. Он считал, что здесь, на Севере, все притворяются, все хитрят, даже куропатки. На что уж доверчивая, глупая птица, а увидит охотника или собак — и начнет всякими хитростями отманивать их от гнезда.

Медленно, неловко, онемелыми руками Колян распутал оленей, затем поехал сдавать их в общий загон. Спиридон опять подсказывал: «Вправо. Влево. Прямо». Всю дорогу Колян просил его:

— Отпусти! Я умру здесь.

— Замолчи, не терзай мою душу. И сам не терзайся! — ворчал, сердясь, Спиридон. — Теперь поздно. Ты везде записан. И олени записаны. Теперь отпущу — с меня спросят вдесятеро.

Подъехали к загону. Жердяная огорожа обнимала широкую поляну среди леса. В загоне было порядочно оленей. Одни бродили без всякого дела, иные глядели через изгородь на лес и горы, иные рылись в грудах ягеля, сена, соломы, еловых и сосновых лап, березовых, осиновых, таловых веток. Оленей кормили чем придется, как в лихое голодное время.

Без особого пригляду, опытным глазом пастуха Колян заметил, что все олени — калеки: то сломан рог, то хромо ковыляет нога, то натерта сбруей кожа. Рабочий, охранявший загон, сказал: