— Ваш цех снова впереди. Чего тебе еще, отец?
— Э-е-е… Очень много чего нужно, сынок. Вся надежда была на тебя. Самому мне уже не взлететь, крылья обвисли. У тебя и знания и опыт в руках. Да и пост теперь большой.
— Не тревожься, отец. По-моему, я уже нащупал основной источник вибрации.
— Ну, ну, — сразу оживился Сулейман. — Интересно, где зарыт заветный клад?
— Дело в резце, отец. Именно в нем.
— В резце?.. — Сулейман посмотрел на сына, не шутит ли тот. — А вибрация детали?
Вместо ответа Иштуган вручил отцу резец и лупу.
— Посмотри хорошенько и ты поймешь: источник силы, которая заставляет деталь вибрировать, в неправильной микрогеометрии режущей части резца.
— Га, — произнес Сулейман, разглядывая в лупу кончик резца. — Сейчас каждый токарь толкует о геометрии…
— Но меня, отец, интересует не геометрия, а микрогеометрия резца. Посмотри получше. Что делает резец? С одной стороны, он срабатывается, с другой — разрушается из-за вибрации. Но разрушается не без сопротивления. Он старается сохранить себя.
— Добро, дальше? — спросил Сулейман, ближе пододвинувшись к сыну.
— Дальше остается лишь немногое: найти микрогеометрию резца и использовать ее.
— А-а… — протяжно проговорил Сулейман. Он не совсем понял сына. — И долгое это дело?
— Этого уж не могу сказать, отец. Да уж, верно, немало придется попотеть. К тебе и к Матвею Яковличу одна просьба: наблюдайте. Сейчас нам нужны наблюдения, эксперименты. Сколько экспериментов понадобится — сейчас не знаю, может, сто, может, тысяча…
— Нет, сынок, — сказал Сулейман, вертя и рассматривая резцы в лупу, — тут парой собственных глаз ничего не добьешься. Тут побольше, чем глаза, — смекалка нужна. Пойду отдохну. Что-то очень устал сегодня… Ильмурза не говорил с тобой?
— Нет, а что?
— Никак, парень умнеть начал… Еще не разберу. Заверяет меня, что поедет обратно на целину.
— Не хитрит ли?
— Как знать. И все же вроде начинает отличать белое от черного.
Иштуган чуть не проговорился, что у Ильмурзы есть ребенок. Но в последнюю минуту пожалел старика.
Когда отец ушел, Иштуган, тихонько напевая, снова принялся рассматривать в лупу кромки резцов.
Пришла Марьям.
— Ты все сидишь… Отдохнул бы немного, Иштуган. Дети не плакали?
— Нет, посапывают себе. И не просыпались.
Подойдя к зеркалу, Марьям пригладила свои золотистые волосы.
— Знаешь, Марьям, — сказал Иштуган, — кажется, я вплотную подошел к тайне этой проклятой вибрации. Осталось немного, очень немного… Ух, Марьям! Сколько сил отдано ей. Зато минута победы заставит забыть обо всем! Я уже предвкушаю сладость этой минуты… Скорой, скорей!.. Пора кончать… Что с тобой, Марьям? — испугался Иштуган, увидев, как изменилось у жены лицо. — Нездоровится? Как прошла у тебя лекция? Много народу было?
— Хорошо. И народ был, — ответила Марьям, погладив густые черные кудри мужа, и, не снимая руки с его головы, глубоко заглянула в настороженные глаза Иштугана.
— Да не тяни ты за душу, дорогая.
Марьям положила голову ему на грудь.
— Не знаю, как и сказать, Иштуган. Я принесла тебе неожиданную новость.
— Приятную или нет?
— Не знаю… И да, и нет.
Марьям встала, успокоила ребенка и снова подсела к мужу.
— Ну, говори же.
Вскинув голову, Марьям заглянула мужу в глаза.
— Иштуган, как бы ни подействовала на тебя эта новость…
— Зачем такое длинное вступление? Случилось что-нибудь? Несчастье какое с Ильмурзой? — встревожился он.
Марьям вытащила из сумки газету.
— Вот, прочти эту статью. «Победа смелой мысли». Открытие новатора Рыжкова.
Спрыгнув с дивана, Иштуган подбежал к столу и, навалившись всем телом на газету, с жадным интересом впился глазами в статью.
Его охватило странное чувство, — казалось, статья рассказывает не о чьем-то чужом открытии, сделанном в городе Горьком, а о его собственном, на котором уже долгие месяцы сосредоточивались все его мысли. То были его с отцом отступления и победы. Правда, в подробностях многое не совпадало, но основной путь исканий у Рыжкова поразительно напоминал его собственный путь, каким он шел, распутывая тайну вибрации.
А дойдя до строк о найденной Рыжковым удивительной фаске, этой тончайшей, невидимой невооруженным глазом грани резца, он сперва затаил дыхание, потом часто-часто задышал. Шея, щеки, уши у него загорелись огнем.
Еще через секунду Иштуган хлопнул ладонью по столу и вскочил со стула.
— Молодец!..
Не замечая Марьям, — она испуганно стояла в сторонке, — он, совсем как отец, то забрасывая руки за спину, то сцепляя их перед собой, быстрыми шагами заходил по комнате, снова подошел к столу, но не сел, а, взяв в обе руки газету, долго разглядывал напечатанный там снимок. Затем отбросил газету и снова заходил по комнате.
Читать дальше