Петр Замойский - Восход

Много разных врагов на полях. Иногда вдруг появится дикая сурепка, обитательница ржаных полей, — и, гляди, все в желтом цвету. Или на чечевицу нападет цепкая трава — череда. Выполоть ее нет никакой возможности. Только после молотьбы можно ее отвеять, а семена сжечь. Одиночно растет в хлебах развесистый пахучий козлец. Его желтые головы, схожие с кистями рябины, можно увидеть издали. Под козлецом уже ничего не растет — так он жаден и могуч.

Но хуже всех, даже хуже синих, красивых васильков, нежно воспетых некоторыми поэтами, седая полынь. Она — владычица сорных трав. Не дергай, не жги ее весной на корню, не пропахивай, не борони — и она в два-три года покроет собою все поля и огороды.

С этими-то сорняками и борются сейчас полольщицы, мимо которых едем мы с Андреем. То тут, то там виднеются на загонах их согнутые спины.

Андрей задремал. Что там гадать! Пока я был в салотопне, он приложился к бидону. Спрыгнув, я пошел сзади телеги.

Вот уже близко полольщицы. Вероятно, они сильно утомились, так как то и дело разгибались, чтобы дать спине отдохнуть.

С большим любопытством уставились они на нашу подводу с дремлющим Андреем. Кто-то из них насмешливо что-то крикнул, но Андрей даже ухом не повел.

Затем свои взоры они устремили на меня. Каждый чужой человек всегда вызывает интерес, попадись он в селе или на поле.

— Бог помочь! — крикнул я им, остановившись, чтобы закурить.

— Иди к нам на помочь.

— Сейчас закурю. Попить у вас есть?

— Есть, да не про вашу честь, — ответила девушка с загорелым лицом, покрытым пылью.

— Ну, не надо, — отказался я. — А вот работаете вы плохо. Как на поденщине.

— А мы и так на поденной, — ответила пожилая женщина, передавая из фартука в фартук траву курносой девушке.

— Оно сразу видно. Лишь бы день прошел. За что только вам хозяин денежки отваливает?

— Куда едешь? — спросила девушка и вытерла пыль с лица. Она была хороша собой.

— Невесту сватать, — ответил я.

— Этого добра хватит, — подсказала пожилая и, шмыгнув носом, рассмеялась.

— На примете-то есть? — спросила вторая и лихо поправила платок.

— Есть, — задорно ответил я.

— Девка аль вдова?

— Пока не узнал. Говорят — незамужняя.

Это их повергло в веселье. Как же, едет человек сватать, а не знает кого.

— Сам-то небось женат уж раз десять, — опять проговорила старая. — Вам теперь воля.

— Я вдовец, — отрекомендовался им. — Трое детей, один грудной. Маму им ищу. У вас, случайно, нет подходящих вдов?

— С детьми аль как? — спросила молодуха.

— Мне все равно, лишь бы щи варила да кашу солила.

— Корова есть?

— Два ведра молока в день. Прокисает, не съедаем.

Они опять рассмеялись. Забавно чешет языком вдовец.

— Чем ты теперь, милый, занимаешься? — спросила молодуха и шагнула ко мне.

Надо бы идти. Андрей уехал далеко, и как бы холера лошадь не свалила его где-нибудь?

— Чем? Самогонку варю, на базар вожу.

— А если по правдышке? — серьезно спросила молодая.

— Тебе зачем знать?

— Больно интересно говоришь. И врешь ты поди, что такой. И одет не как все, а во френче,

— Какая невидаль — френч! Теперь мода такая. А сама ты кто? — спросил теперь уже я.

Не успела она ответить, за нее крикнула старшая:

— Вдова она. Ты глянь получше. Вот тебе и жена. Бери ее хоть сразу с собой — и под венец.

— Типун тебе на язык, — пожелала вдова. — Эка сваха. Чай, такие дела не сразу. Нет, скажи — ты кто? — вновь насела на меня вдова.

— И совсем я не вдовец, — сознался я.

— Холосто-ой? — разочарованно ответила вдова. — Это дело не подходит. Вон бери тогда Аннушку. Девка хороша, а жениха на примете нет.

Аннушка, полная, с чуть раскосыми карими глазами девушка, фыркнула и отвернулась. Она правда была хороша.

— Ладно, на обратном пути договорюсь. Вы из какого села?

— Из Горсткина, — ответила вдова.

Сердце у меня замерло. Из Горсткина! А я — то разболтался. Ведь они, конечно, знают Маркиных, знают и Лену, и все семейство.

Преодолевая смущение, вдруг охватившее меня, я решился все-таки кое-что разузнать.

— Из Горсткина? А я думал — это все еще оборкинские поля. В Горсткине мы остановимся. Там у меня знакомые.

Это вызвало у них еще больший интерес. Тут даже Аннушка направилась к нам.

Между тем подвода спустилась под уклон, к небольшому ручью. Мост там плохой. Как проедет лошадь, если кучер спит? Ну, шут с ним, с Андреем. Тут такой разговор…

— Кто же у тебя в нашем селе знакомцы?

— Маркина Арина! — единым духом выпалил я и к досаде своей почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо.