Силкин. Я расскажу тебе, Денис Григорьич, как это с нею получилось. Мы сами к зазнайству ее толкали! Это еще до войны началось… Твой предшественник был другой породы человек, не такой, как ты. Вот Василий Павлович его помнит.
Тимошин. К чему завели речь о нем?
Силкин. Да не для того, чтоб тебе польстить — старого секретаря поругать, тебя похвалить… Говорун был, краснобай. И умел пустить пыль в глаза начальству. Ох, как умел!
Тимошин. Ну и довольно о нем! Ты-то что тут делал, советская власть?
Силкин (озлившись). Я, Денис Григорьевич, в вэпэша не учился, не посылали меня. Я, можно сказать, самородок.
Тимошин. Ишь ты!.. Самородок!
Силкин. Ну, не так выразился — самоучка. От пастуха до председателя райисполкома дошел своим умом. Стану проситься на учебу, не пускают. «Подожди, поработай еще, ты тут старожил, все знаешь, на тебя опора». А случись что в районе, опять же: «Силкин тут старожил, больше всех сидит, недоглядел, проглядел!..» На меня каждый день телеграммы, как на Макара шишки, сыпятся: то выполнить в срок, другое выполнить. А что главное? Насчет политики и мне надо помогать. Кто должен помогать? Секретарь райкома, первая голова в районе.
Тимошин. Да, да, бывает, и на первую голову затмение находит…
Силкин (спокойнее). Так вот, говорю, у нас в районе тогда так поняли стахановское движение: нужно, дескать, и нам заводить своих рекордсменов, чтоб было чем похвалиться — есть, мол, в районе футбольная команда, есть самодеятельный театр, все, как у порядочных людей, и знатных стахановцев имеем полдюжины, или сколько их там положено иметь. Оно-то никем ничего не положено, нормы тут нам не устанавливали, но знаешь же как…
Тимошин. Для витрины нужна была Настя?
Силкин. Вот именно! Как прославилась Колосова — все внимание стали ей уделять. Ведь детишки в школах по хрестоматиям учили, кто такая Колосова и что она сделала. А откуда она родом? Где живет, работает? В нашем районе. Вот уж нам и отдушина! Район-то вообще не важнецкий, а попробуй, возьми нас голыми руками, когда у нас вот такая звезда сияет! Мы за Настиными рекордами, как у бога за пазухой жили. И, конечно, она о себе только и слышала: наша гордость, наша слава, вечная намять, прямо святые мощи из нее сделали. А если только хвалить да хвалить за старое — живой человек испортиться может.
Входит Настя.
Настя. Можно?
Тимошин. Можно.
Силкин. Легка на помине.
Тимошин. Здравствуй, Настасья Никитишна.
Настяздоровается со всеми за руку, садится у стола.
(Долго смотрит на нее, улыбаясь.) Эх, Настя, Настя!..
Настя. Чего, Денис Григорьич? Тридцать пять лет — Настя.
Тимошин. Только? Еще молодая! Найдешь себе хорошего мужа.
Настя. О чем это вы речь завели?
Тимошин. Да нет, не сватать тебя будем, что ты!.. (Серьезно.) Плохи дела, Настасья Никитишна.
Настя. У кого?
Тимошин. У тебя.
Настя. У меня? По-моему — хороши… Да о чем говорите-то?
Тимошин. Об урожае… Прислали нам акты по твоему звену. И по колхозу. Смотрели мы их, подсчитывали…
Настя. Ну?..
Тимошин. Не будем представлять тебя к званию Героя Социалистического Труда.
Настя. Дело ваше. Вам виднее… А почему?
Тимошин. Потому, что передовиков надо бы награждать, когда и колхоз в целом не хромает.
Настя. Наш колхоз план урожайности выполнил.
Тимошин. Среднерайонный.
Настя. А это и требуется.
Тимошин. Не мало ли для вас? Забыла, что мы вам повысили план?
Силкин. С теми колхозами равняетесь, где земли — пески да солончаки?
Настя. Не я равняюсь. Кто равняется, с того и спрашивайте.
Тимошин. Это уж я слышал от тебя: «Я за колхоз не отвечаю…» Все приехали?
Настя. Все, кого звали.
Силкин (смотрит в окно). Вон они, в саду.
Тимошин. Зови их, Лука Демьяныч.
Силкин (раскрывает дверь на веранду — сильный порыв ветра, сквозняк, хлопают двери и окна где-то в других комнатах в райкоме) . Товарищ Голубова! Федосья Андреевна! Девушки! Идите сюда!
Входят Федосья Голубова, Фрося Любченко, Дуня, здороваются со всеми за руку.
Тимошин. Здравствуйте, здравствуйте! Садитесь. Ближе, вот сюда. Закрой дверь, Василий Павлович. Дует… Расскажите нам, товарищ Голубова, и вы, девушки: почему ваш колхоз не выполнил плана урожайности?
Читать дальше