Георгий Вайнер: Бес в ребро

– Все счастливые семьи несчастны по-своему…

А я сидела неподвижно, прикрыв глаза, слушала ее, и было у меня ощущение, что я падаю в себя, как в шахту.

Я медленно, будто ощупью вспоминала, что когда-то я уже переживала такое состояние. Да-да, два года назад – мы возвращались на машине приятеля из-за города. Было такое же тихое сентябрьское предвечерье, небо впереди было залито теплой латунной желтизной только что закатившегося за косогор солнца. Машина упористо, с негромким настырным рычанием шла на подъем, на заднем сиденье дремали дети, и тонко насвистывал мелодию Витечка.

И вдруг я увидела, как со встречного полотна дороги через разделительную полосу вылетел нам навстречу грузовик.

Сколько было до него? Сто метров? Десять?

Огромный оранжево-красный «КамАЗ» двигался навстречу. Нет, он не мчался, не ревел грозно, а бесшумно, плавно, неумолимо надвигался. Не видно было вращения колес, не чувствовалось никакого усилия в его ужасающем немом стремлении прямо на нас, Наверное, так летит снаряд.

И в эти незримые доли секунды охватила меня невыносимая мука осознанной потери всего: детей, беззаботно насвистывающего Витечки, не видящего страшного грузовика впереди, этого теплого вечера, желтого неба, рассыпанных под задним стеклом цветов – бесшумно и молниеносно исчезающей жизни.

Не крик, не вопль – судорожный стон разорвал меня тогда, и казалось, что это не явь, а завершение кошмара, пронзительно пугающего сна, сковавшего немотой и бессилием.

Сидевший за рулем приятель вынырнул из оцепенения, круто тормознул, визг резины на шоссе полоснул слух, резко крутанул баранку направо, и «Жигуль», словно пришпоренный, рывком прыгнул через кювет на обочину – толчок, звон стекла вместе с ослепляющим ударом в лицо, в грудь, в плечо, громовой рев грузовика где-то над нами, за спиной, и тишина. Все живы?! Вроде все в порядке, никто не ушибся, только у меня кровь течет из носа, из уха, и рукой не могу пошевелить…

Ни рукой не могу пошевелить. Ни ногой. Глаз не могу открыть. Как Вию, хочется попросить: поднимите мне веки!

Нет сил. Столбняк напал. Тетанус!

Ах, если бы сейчас распахнулась дверь, ворвался со смехом Витечка, походя – за что угодно – дал мне «укорот», указав нестрого, но требовательно на какое-то мое очередное упущение, господи, я чувствовала бы себя такой же счастливой, как в том придорожном кювете со сломанной ключицей и треснувшими ребрами!

Но тот давний грузовик, промчавшийся над нами с ревом и жутким утробным гулом, исчез в сгущающихся сумерках навсегда.

А сейчас мы не успели увернуться от него, соскочить с его пути – он врезался в нас, ведомый твердой, знающей рукой Гейл Шиихи.

Я помотала головой, чтобы стряхнуть наваждение, и подумала горько: я и сейчас не хочу смотреть правде в глаза! Не надо, не поднимайте мне веки!

Ведь это не Гейл Шиихи сидела за баранкой страшного тягача – это Витечка непонятно как, совсем незаметно выбрался из нашей скорлупной машинки и перебрался за руль грузовика. В кризисе, в слезах, с болью он протаранил меня, с печалью и состраданием понимая, что нет на свете обочины и кювета, в который я могла свернуть от этого разящего удара…

… – Да и толку от нынешних мужиков – на грош! – убеждала меня Людка. – Мне мой межеумок на 8 Марта подарил дрель и набор слесарных инструментов. Ты, говорит, инженер и теперь все технические проблемы в доме сможешь легко решить! Ну, есть о чем с ними разговаривать?..

– Не о чем, – кивнула я и спросила: – А детям-то что мне сказать?

– Ничего не говори! – дала твердое указание Людка. – Наплети им что угодно: уехал, мол, отец на некоторое время… Нечего их вмешивать!

– А потом? Ведь потом надо будет сказать? Потом-то что им скажу?

– Потом посмотришь, что надо сказать. По ситуации. Тем более, что приползет скоро твой ненаглядный Витечка… Все образуется…

– Нет, не образуется… – покачала я головой.

– Брось! – махнула рукой Людка. – Вон у нас на кафедре сопромата профессор Васечкин три раза на Галке Фокиной женился.

– Это как? – слабо поинтересовалась я.

– А он с ней жить не может, и врозь не получается. Дважды разводился, а потом снова регистрировался. Она тут как-то опять отмочила номер, он в третий раз пошел разводиться, а в суде по ошибке назначили слушание на 30 февраля. Васечкин решил, что это знак свыше, и больше не рыпается…

– Эх, Людка, беда в том, что я никогда никаких номеров не отмачивала! И трижды сходиться-расходиться с Витечкой не собираюсь…