Анатолий Злобин: Самый далекий берег

Теперь осталось совсем немного — кустарник, за ним железнодорожная насыпь. У немцев всего один пулемет. Еще немного — они возьмут дорогу и выполнят приказ, но это ровным счетом ничего не значит — за этим приказом последует новый, за лесом — другой лес, за высотой — другая высота, за берегом — другой берег, и сколько бы ни идти, всегда впереди будет расстилаться новый берег, которого надо достигнуть, и сколько бы высот ни брать, всегда будет новая высота, которую надо завоевывать. А они уже устали и обессилели...

Кустарник оказался недолгим, он начал редеть, и впереди опять стали видны солдаты. Они шли полусогнувшись и выставив автоматы.

Насыпь ровно и прямо шла через поле. За насыпью виднелся дальний горизонт и темная, в прогалинах полоса леса. По эту сторону насыпи шли столбы, левее был мост. Тонкие железные перильца, присыпанные снегом, поблескивали и просвечивали. Мост был цел. Подрывники капитана Мартынова так и не добрались сюда.

Дорога выходила из кустарника, поворачивала и шла к переезду. Там стояла крохотная будка в одно окно. Полосатый шлагбаум косо торчал над будкой. Между переездом и мостом, ближе к мосту стоял семафор с опущенным сигналом. Правее будки начинался разъезд, там видны товарные вагоны, странно покосившиеся и кривые.

Немецкий пулемет заработал неподалеку от будки. Солдаты легли в снег и стали отдыхать, постреливая из автоматов.

Солдаты Яшкина показались у моста — было видно, как они подсаживают друг друга, вылезают на берег и по одному перебегают к насыпи. Потом пошли гуськом вдоль полотна. Немцы не видели их: земля скрывала солдат. Шмелев пустил ракету, и солдаты поползли по полю к насыпи. Немецкий пулеметчик бил короткими, экономными очередями.

Яшкин уже подходил к переезду. У основания насыпи снег был глубоким, Яшкину стало жарко, он расстегнул полушубок и то и дело прикладывал к щеке холодную гранату. Он видел полосатую крышу будки, слышал, как почти прямо над головой бьет пулемет за насыпью. Яшкин сорвал предохранитель, поднял руку. Солдаты враз бросили гранаты. Пулемет захлебнулся; разрывы гранат передались через насыпь, земля под ногами заколебалась. Яшкин выскочил на насыпь и увидел убегающих немцев. Немцы изредка оборачивались, били из автоматов. Пули просвистели поверху, Яшкин упал на полотно, ощутил под снегом твердые шпалы. Посмотрел вдоль насыпи и не увидел ничего, кроме ровного, заметенного снегом полотна. Он понял: случилась страшная ошибка, вскочил, закричал, размахивая руками, спотыкаясь на шпалах, побежал к будке. Дверь поддалась не сразу, он с силой рванул ее, и навстречу хлынул огонь.

Будка поднялась и взлетела над насыпью, окутанная грязной тучей снега. На высоте взорвалась вторая мина, и Шмелев увидел, как будка стала переворачиваться и рассыпалась в воздухе. Крыша и часть стены отвалились в сторону, и все это стало медленно оседать на землю. Напуганные взрывом солдаты сбегали с насыпи и ложились в снег.

— Гады, — Шмелев встал на колени, глядя на насыпь.

— Товарищ капитан, а вы знаете, почему он так побежал? — спросил Джабаров. — Смотрите.

Дым и снежная пыль медленно оседали. Вокруг будки валялись дымовые шашки, разбросанные взрывом. Одна из шашек начала медленно дымиться.

Черная рваная выемка зияла в насыпи. Ветер с той стороны сдувал с краев воронки мелкую снежную пыль, расщепленная шпала зловеще торчала из черной глубины земли.

— Помните, товарищ капитан, он вам первый доложил. Про блиндажи с рельсами. Помните?

— Не сходи с ума, — сказал Шмелев и быстро, не разбирая дороги, зашагал к насыпи. В голове у него звонко гудело.

— Товарищ капитан.

Шмелев обернулся и увидел, как над кустарником быстро движется белая остроносая кабина и за ней мерцает зыбкий полукруг.

— Пойди узнай, — сказал Шмелев. Сам он уже понял все.

Аэросани проехали кустарник, и стала видна насыпь железной дороги, идущая поперек поля. Солдаты медленно двигались по полю к насыпи, и у Игоря Владимировича сжалось сердце, когда он увидел редкие фигурки, озябшие, съежившиеся, с тяжко опущенными головами. За цепью шел офицер со связным. Офицер услышал шум мотора и остановился. Потом сказал что-то связному, тот побежал к насыпи, а офицер зашагал навстречу саням.

Сани подъехали ближе, а Игорь Владимирович все еще не узнавал офицера, хотя фигура и походка были страшно знакомыми. На груди офицера висел автомат, на поясе — две гранаты и фляга. Он на ходу отстегнул флягу и выпил из нее, потом, тоже на ходу, пригнулся, схватил горсть снега и сунул снег в рот. Рукавицы заткнуты за пояс.