Владимир Детков - Свет мой светлый

Девушка кивнула с тихой улыбкой.

Опустил палец в сторону костра и «включил» его потрескивание и протяжное ветровое «фф-фф-фф»…

Отвел руку в сторону порыва ветра — и шумливо заговорили одетые в облако первой зелени осины…

Не затягивая минуту молчания, встал, еще раз извинился и не удержался от назидания:

— Сам тише — больше слышишь…

— Спасибо вам… — хорошо сказала девушка.

— Спасибо и вам… за внимание… Доброго леса…

И пошел своей, дорогой, с напряжением ожидая, словно выстрела в спину, транзисторного крика…

Но было тихо. Говорил только лес.

Возвращаясь из командировки в поздний безавтобусный час, «голосовал» на автостраде. Долго стоял, протянутой рукой встречая «Жигули», «Запорожцы», «Волги», катящие в нужную мне сторону. Но, ослепив яркостью фар, мимо прокатывала личная собственность, отполированная общественным производством…

За светом фар я не видел лиц тех, кто восседал за рулем или рядом с водителем, и просительно тянул руку ни к кому… и ко всем сразу…

И только глядя во след удаляющейся машине, различал темные неподвижные силуэты голов… Одну, две, реже три и больше. И ни одна из них не обернулась, не проявила признаков участия.

Нет, не завидовал я их беззаботному благополучию. Напротив, во мне росло сожаление о душах, упакованных в комфортабельное достижение науки и техники. Особенно, если в машине были только он и она… Как чувствовали они себя друг перед другом, о чем думали или говорили, оставляя человека одного на полуночной дороге?

Спешили-торопились? Может быть…

Опасались? И такое не исключено…

Не обязаны подвозить каждого встречного? Кто ж спорит…

Да, каждый «имел право» проехать мимо…

Но мир не без добрых людей. Остановился мчавшийся рефрижератор. И спешил парень наверняка. И тормозить ему потяжелей. И разгонять свою махину подольше. Но остановился, взял в кабину, довез — и от рубля отказался.

С радостным облегчением я подарил ему еще не дочитанную хорошую книжку. Не только за подвоз конечно.

Как не порадоваться человеку, который не оставляет за спиною рук протянутых…

Кусты в горах — первые друзья туриста. Они, как люди, протягивают руку помощи на крутом подъеме. Но особенно важна их поддержка при спуске. Ведь каждый спуск с высоты — это медленное падение. Тормоза — мускулы рук и ног. Опора — выступы, корни, ветви. И если вдруг что-то откажет — катастрофа.

На руки и ноги свои надеется человек, силу и волю их знает. И потому залог успеха в том, насколько он умеет выбирать друзей…

Да, не всякой протянутой ветви-руке довериться можно. Одни бывают ненадежны своим неумением помочь — слабы в корешках… Другие — нежеланием: стоят в стороне от тропы твоей — не дотянешься. А бывает, в трудный момент схватишь, не разбирая, протянутую «руку» и вскрикнешь от боли и неожиданности — в ладонь твою впились предательские колючки… Но ты удержался, устоял, пересилив боль. И втрое осмотрителен, осторожен, выбирая точку опоры. Нашел, испытал на крепость и сделал уверенный шаг к своей цели.

И так до конца — от друга к другу.

Женщина встретила светлым взглядом…

Женщина спешит на свидание…

Женщина смеется…

Женщина щурится на солнце…

Женщина бежит по лугу…

Женщина плывет…

Женщина спит…

Женщина дышит в плечо…

Женщина открывает глаза…

Женщина кормит ребенка…

Женщина слушает музыку…

Женщина принимает цветы…

Женщина в новом платье…

Женщина стоит на ветру…

. . . . . . . . . . . . . . .

Женщина!

Сколько праздников у мужчины!

Шли двое по лесу. Одной тропой, взявшись за руки шли, а по-разному на мир смотрели.

— Не люблю березы за их слабость. Любому ветру кланяются, — сказала она. — То ли дело кедр — могучий, стойкий. В нем иной ветер сам запутается. Лесоруб подойдет, глянет вверх и опустит топор — жалко.

— Не от слабости березка под ветром клонится. Нежностью его дарит. Что он без нее, что она без него — даже голоса не подадут. А вместе — такая песня! Придешь к ним после трудового дня, окинешь глазом, прислушаешься — и усталость пополам расколется. И ты из нее для нового дня растешь… А кедр — это, конечно, здорово… Только рядом с ним маленьким себя чувствуешь…

Остановились у сосны с открытой смоляной засекой.

— Смотри, как напряглась, — восхитился он, — сплошные сгустки мышц.

— Да ну-у… — скептически протянула спутница. — Это скорее ребра торчат. Скинула одежду старуха и обнажила свою худобу.