Владимир Детков - Свет мой светлый

— Мое войско сильне-е-ей!

«Дождь-косохлест», «дождь-подстега». Сказано — высечено. Зримо — до мурашек на коже, словно за шиворот капли холодные занесло.

Не слова, а рыбки золотые, и пойманы они у щедрого хранителя чистых прудов Владимира Ивановича Даля. Пруды заповедные, да охота в них всякому поощряется. Потому как обитатели их свойство удивительное имеют — чем чаще их ловят, тем дольше их жизнь…

Июньские дожди наводнили ручьи и реки. И Сейм под Рыльском, притопив луговую переправу, по-весеннему вышел из берегов, расширяя рыбные гульбища.

Щуренок-глупыш карандашной длины неуклюже возится на отмели с непосильной добычей. Рыбешка и впродоль бы ему не пошла, а он ее поперек ухватил — как собака палку берет, — вот и мается, не в силах ни заглотнуть, ни оставить в покое бездыханного уж малька. Прибился к обломку кирпича, тычет в него рыбешкой, стараясь подтолкнуть ее вовнутрь, но все тщетно. Так увлекся хищник неискушенный, что всякую бдительность потерял — не осторожился занесенной над ним руки.

Выплеснул я его на берег. Трепыхнулся раз-рудгой и притих, совсем обессиленный. Взял в руки — никакого сопротивления. Только пастенку молочную разевает, будто говорит: мол, отпусти меня… не пожалеешь…

Пожалеть-то, конечно, не пожалею, потому как и не ловил я тебя вовсе, скорее — от глупой маеты выручал…

Ну а сам-то чего можешь?

На «щучье веление» тебя, и младенцу ясно, не хватит: мелко плаваешь… Разве что желание загадать, как на звезду падучую. Но стоит ли свои хотения к чужой воле на поклон засылать? Прошло время такое, детством-юностью отшумело… Все заглавные желания, пожалуй, исполнились, а на мелочи негоже сказку разменивать. Да и с меньшей радостью принимает душа исполнения даровые. Ей самой волше́бить хочется…

Опустил пленника в воду — одним упругим движением с ладони спорхнул и замер в полуметре, как бы заново примеряясь к воле обретенной. Потянулся снова к нему. Но тут-то было: ученого голыми руками не возьмешь….

Резво вильнул щуренок в сторону и пошел, пошел себе в глубину…

Июнь открывают тополя. Два-три солнечных дня — и теплым снеговалом обрушивается их одуванный пух. Летит он во все углы и щели, устилает тротуары, приглушает яркие, первозданные краски весны, переводя их в лето.

Не обходит вниманием и людей: нос щекочет, мешая дыханию, слепит глаза, застревая в ресницах, глядит несуразной сединой из волос, мелует темные одежды… Вроде и невелико испытание, но как проявляются в нем возрасты и характеры…

Мальцы изумленно таращат глаза на это невиданное чудо, гоняются за летучими пушинками, точно за мотыльками. У подростков развлечение попроказней: озираясь по сторонам — как бы вдруг не попало, — швыряют горящие спички в пуховые шлейфы, обрамляющие тротуары. Легким пороховым бегом проносится бесшумное пламя, обнажая россыпь опаленных семян…

И только для взрослых тополиный пухолет — событие раздражающее. Даже добрые души отмахиваются от него как от расшалившегося дитяти. А уж на сердитых и удержу нет. В парке, под тополями вековыми, где особо обилен крылатый сев, вспыхивают досужие дискуссии на тему: «И кто их только понасажал…» Самые же решительные (кому обычно до всего есть дело, потому как своего дела нет) готовы хоть сейчас взяться за топор, чтобы в корне пресечь это безобразие…

Словно и не тополя услаждают нас по весне хмелящим ароматом вздрогнувших почек, не они дарят прохладой в зной летний и оживляют воздушный прибой, не они радуют исполинской статью размашистых крон, держащих на могучих руках целые поселки птичьих гнездовий…

Как нетерпеливы мы бываем порой…

Пройдет всего несколько дней — и смоют, надежно упрячут в землю тополиное семя дожди. Смолкнут и ворчуны, забыв о решительных мерах…

А тополь все так же щедро и светло будет служить людям. Он всегда выше мелочных обид и неблагодарностей. Даже когда топором грозят…

Люблю слушать лес в непогоду. В разгульном шуме его слышится голос прибоя и стон волны, бьющейся о каменную твердь утеса… Безутешно, безответно… Но какой порыв, какое упрямство, сколько жизни!

И на берегу моря ночного чудится могучий голос дубравы, то закипающей под внезапным порывом ветра, то распевно качающей свои зеленые волны… А свежесть воздуха — как предвестье дождя…

Знойным днем присел передохнуть в лесу под дубок. Зажмурился, утопая в теплынь-тишине, и, видать, вздремнул, потому что вдруг ясно услышал ровный шум моросящего дождя.