Пётр Лебеденко - Льды уходят в океан

Марина улыбнулась.

— Ты тут ни при чем, Степа. И не надо больше об этом. Расскажи лучше, как живешь… Как дела идут?

Степан оживился.

— Хорошо дела идут. Работу шибко люблю. Думаю вот только: плохо будет, если Саня в море уйдет. Привык к нему, к Сане-то.

— Может, не уйдет?

— Уйдет. Он такой. — Степан с минуту помолчал, потом сказал: — А у него на душе тоже плохо. Давно любит Люду Хрисанову, а все не вместе. Почему так — не понимаю. Ты ее знаешь?

— Плохо знаю, — ответила Марина. — Больше понаслышке.

Неожиданно для самого себя Ваненга проговорил:

— Скоро Беседин прилетит со Шпицбергена. Совсем скоро.

Марина быстро спросила:

— А ты откуда знаешь?

Степан ничего точно не знал, но решил соврать: ей веселее станет. Илья ведь друг ее.

— Там, на Шпицбергене-то, товарищ мой, — ответил Ваненга. — Радиограмму прислал. Пишет: еще немножко — и прилетим. Вот как… Он врать не станет, товарищ мой. Шибко хороший он человек, Марк Талалин… Правду всегда говорит.

Марина встала и, подойдя к Степану, обеими руками схватила его за плечи:

— Как ты сказал? Как ты сказал?

Ваненга опешил. Он не мог понять, почему Марина придала такое значение его словам. Ведь ничего особенного он не сказал.

— Я правду говорю. — Он растерянно улыбнулся, глядя на Марину. — Скоро прилетят. Совсем скоро.

— Ты как назвал своего товарища? Марк Талалин? Откуда ты знаешь его? Откуда тебе известно, что он на Шпицбергене? Кто тебе об этом сказал? Да не молчи же ты, не молчи, слышишь?

— Я не молчу, однако. — Степан уже не улыбался, он смотрел на Марину все с большим удивлением. — Давно знаю Марка Талалина. Вместе живем. Саня живет, Марк Талалин живет, я живу. Одна у нас комната. Когда улетел Марк, провожали его. И я провожал, и Саня провожал. А тебе почему знаком Марк?

— Мне?

Марина не сразу нашлась, что ответить. Не рассказывать же Степану обо всем, что было. Зачем? Былое быльем поросло, его не воротишь. Думала, Марк уехал в тот же день, а он, оказывается, был все время рядом. Может, не раз проходил мимо ее дома, может, даже видел ее, но не подошел, не окликнул. И не подойдет теперь никогда и никогда теперь не окликнет: чужими они стали, такими чужими, будто и не было ничего в прошлом. Вот уж правду люди говорят: враги могут помириться — друзьями стать, любовь разладится — словно чашка разобьется: сколько ни склеивай, ничто в ней не удержишь.

Марина сникла так же неожиданно, как и загорелась. Казалось, эта вспышка отняла у нее последние силы.

Степан вдруг сказал:

— Я знаю, почему тебе знаком Марк Талалин.

Не глядя на него, Марина безразлично спросила:

— Знаешь? Откуда же?

— Ночь была тогда… — Степан вытащил трубку, набил табаком, спросил: «Можно?» Марина кивнула:

«Кури». — Ночь была тогда, дождь шел и снег шел. Марк у реки сидел. Один. Мы с Саней подошли, сказали: «Плохо тебе, однако… Зачем один сидишь?» Марк Талалин говорит: «К другу приехал, а друга-то и нет. Вот и сижу один… Уезжать надо». Теперь думаю: ты его другом была. К тебе он приезжал. А ты, поди, сказала: «У меня Илья Беседин есть…» Так?

Марина ничего не ответила. Перебирая пальцами бахрому шали, она глядела в окно и думала о своем. Может быть, видела за окном Марка. Сидит он у холодной реки, хлопья мокрого снега падают на его голову, а он все смотрит и смотрит на черную воду, слушает, как бьются волны о бетонный берег. И ни одного близкого человека рядом, никого и ничего.

— Он так и сказал? — тихо спросила Марина. — Так и сказал: «К другу приехал, а друга-то и нет…»?

— Так и сказал. А больше ничего не сказал… — Степан с минуту помолчал и добавил: — Потому что он шибко хороший человек, Марк Талалин.

— Да-а…

Степан смотрел на Марину со смешанным чувством восхищения и возникшей вдруг неприязни. «Красивая, ох какая красивая, и Райтынэ, поди, не уступит, а душа не чистая, однако. Такого человека, как Марк Талалин, променять на Илью Беседина! Ай, дура! Совсем дура! Наверно, все красивые женщины дуры… Райтынэ к Вынукану ушла, Мария — к Беседину. Ну, черти!.. Ничего не понимают. Не хотят счастливыми быть».

— Марк Талалин лучше Беседина! — крикнул Ваненга, будто бросая ей камень в спину. Увидел, как она вздрогнула, но не пожалел. Словно не Марина это стояла у окна, а Райтынэ, и словно не Марка он защищал, а самого себя. — Беседин — кто? Человек? Марк — человек, а не Беседин! Я знаю! Зачем ушла к Илье?

Она молчала.

— Шибко плохо ты сделала, коли так, — сказал Степан.

Марина медленно обернулась, поправила на плечах шаль.