Пётр Лебеденко - Льды уходят в океан

Харитон промолчал.

— Никто твоих прав ущемлять не собирается, — проговорил парторг. — Речь идет не об этом. Речь идет о том, что надо быть настоящим человеком. Советским человеком, понимаешь?

— Понимаю. Завтра работаю шесть часов. По закону. По советскому закону. Кто хочет работать не по закону — пожалуйста. Не возражаю.

— Ты будешь работать, как все, — спокойно сказал Смайдов. — Бригада тебе не позволит здесь увиливать.

К полуночи ветер достиг ураганной силы. Казалось, еще немного — и эта маленькая избушка или будет снесена в океан, или развалится на части. Где-то недалеко обрушивались ледники, где-то с быстротой шквала с гор неслись снежные лавины. Остров вздрагивал, будто в недрах его проснулся вулкан.

Для Смайдова бураны были не в новинку. В тундре тоже, бывало, закрутит так, что ненцы начинают думать: не конец ли света? Петр Константинович помнил, как однажды пурга разметала целое стойбище. Сорвала чумы, разбросала по тундре оленьи упряжки, невесть куда угнала две сотни оленей. Искали их потом на самолетах, долго искали, половину удалось найти, а половина так и сгинула.

Нет, тундра умеет себя показать. Но в такой заварухе, как эта, Смайдову не приходилось бывать.

Он и сам не понимал, почему у него так тревожно на душе. Стараясь рассеять эту тревогу, Петр Константинович пытался думать о чем-нибудь постороннем, наглухо закрывал голову регланом, чтобы отгородиться от гула бурана, однако чувство или, скорее, предчувствие надвигающейся беды не покидало его. Несколько раз он вставал, подходил к окошку, плотно забитому снегом, стоял, мысленно представляя, что делается за стенами избы, и снова ложился на свой топчан. Ворочался, курил папиросу за папиросой, а сон все не шел.

«Надо почитать, — решил он наконец. — Устану — тогда усну».

Вытащив из-под подушки книгу, Петр Константинович включил над головой маленькую лампочку, питаемую аккумулятором, раскрыл книгу на загнутой странице. «Счастье ревущего стана…» Смайдов любил этот рассказ. Он будто видел перед собой сильных людей с их необузданными страстями, ему даже казалось, что с кемто из них он уже встречался. «Не вот с этим ли?» — улыбнулся Петр Константинович, разглядывая иллюстрацию. Один из персонажей — здоровенный детина, заросший густой щетиной, — держал над головой голого ребенка, держал неуклюже, неумело, но очень бережно; другой, обнаженный до пояса, с пистолетом за ремнем, хохотал. Хохотал, видно, так заразительно, что, глядя на него, Смайдову и самому захотелось рассмеяться. «Да, колоритные фигуры!» — подумал Петр Константинович.

В это время сквозь рев бурана до его слуха донеслись какие-то звуки, не похожие ни на стон ветра, ни на грохот снежных обвалов, ни на шум сползающих ледников.

Звуки были настолько слабыми, что едва-едва прорывались сквозь гул урагана, временами совсем затухали, как бы растворяясь в общем хаосе, потом опять возникали, тревожа и настораживая.

Смайдов сунул книгу под подушку, сбросил реглан и подошел поближе к окну. Долго стоял не дыша, весь превратившись в слух. Минуту или две он ничего, кроме завывания бури, не мог различить. И уже подумал, что напрасно встревожился, но в это время шквал ветра со стороны океана донес до него нечастые всхлипывания сирены. Разрываемые ветром гудки сирены точно захлебывались, и было похоже, что где-то далеко кричит человек, которому пытаются зажать рот.

Смайдов скомандовал:

— Подъем!

Он бросился к своей одежде, схватил реглан, но прежде чем одеваться, снова крикнул:

— Подъем!

Первыми вскочили Беседин, Марк Талалин и Костя Байкин. Еще ничего не поняв, они торопливо начали натягивать штаны, совать ноги в унты, искать кухлянки. И только через минуту Беседин оторопело спросил:

— Что случилось?

— На угольщике тревога, — ответил Смайдов, продолжая одеваться. — Подают сигналы бедствия. Надо быстро туда добираться. Быстро, как можно быстрее.

Беседин сорвал с Езерского одеяло, подскочил к Баклану, ткнул его в бок, тряхнул Думина и Андреича.

— Какого черта лежите?! — закричал срывающимся голосом. — Ждете отдельного приглашения?!

Харитон, еще не придя в себя, сказал:

— Куда? Пускай многоклеточные…

— На корабле тревога, — снова повторил Смайдов. — Что-то там у них случилось. Быстрее, товарищи!

Второпях он никак не мог приладить протез, наконец бросил его на топчан, натянул реглан.

Страшной силы шквал налетел на избу, ударил в стены, словно стараясь их протаранить. Лампочка качнулась, замигала, задребезжал на столе пустой стакан.