Пётр Лебеденко - Льды уходят в океан

Его пропустили к столику. Пропустили потому, что Тынры был знатным охотником, стены его чума сплошь были оклеены грамотами, он был обладателем семи самоваров, выданных ему в качестве поощрения, а однажды ему вручили (в торжественной, конечно, обстановке) пять узбекских тюбетеек (по одной на каждого члена семьи), которые всегда лежали на видном месте. Что делать с этими тюбетейками — никто в стойбище толком не знал, но все ими восхищались и гордились таким ценным подарком, будто получил его не Тынры, а все стойбище.

Подойдя к столику, ненец положил на него деньги, коротко сказал:

— Я! — постучал по своей груди и добавил: — Я, Тынры.

Ему выдали ружье и три пульки. Работник тира предупредил:

— Попадать надо только в голову. Понятно, Тынры?

Ненец вытащил изо рта трубку, не глядя передал ее соседу и сказал обиженно:

— А ты сам хвост стреляй?

Ненцы и саами засмеялись. Молодец Тынры, знает, как ответить. Куда как много о себе тирщик думает, будто Тынры не знает, как песца стрелять!

А Тынры сказал:

— Ты призу приготовь. Самовар, однако не годится, семь штук чуме стоит. Довольно, пожалуй, самоваров-то. Куда их!

— Приз за песца — вот!

Работник тира сдернул с какого-то длинного предмета накидку, и Тынры увидел великолепное ружье. Ружье с красивой насечкой, с отполированным ложем, новенькое, с еще не убранной смазкой.

— Три кольца! Но попадать в песца надо три раза подряд, — сказал работник тира.

Глаза Тынры загорелись. Три кольца! Заветная мечта каждого охотника! Хорошо, что Тынры пришел на праздник. Уй как хорошо! Не пришел бы — не взял бы ружье три кольца…

— Ну, давай, Тынры!

Ненец приготовился. Он был спокоен. Он был уверен в себе. Сколько песцов он сдал за свою жизнь? Гору! Одних ловил кулемками, других убивал! Тех, что убивал, было больше. Песец — хитрый зверек, умный. Но у Тынры острый глаз и твердая рука. Тынры — великий охотник тундры…

Песец выпрыгнул из чума, помчался по снегу. Вот он подскочил вверх, словно высматривая, нет ли опасности. Опасность была: за холмом притаились голодные волки. Надо уходить. И еще быстрее, оставляя за собой снежную дымку, песец понесся вперед…

Хлопок выстрела. Глухой, почти неслышный. Зверек еще раз подпрыгнул вверх, кувыркнулся и скрылся в противоположном чуме…

В первое мгновение никто не произнес ни слова. И никто не взглянул на Тынры: боялись обидеть великого охотника взглядом. А может, не поверили: как это так, чтобы Тынры промахнулся?

— Приготовься, Тынры! — снова сказал работник тира.

Теперь песец должен был проделать путь в обратном направлении. И проделал его без всяких помех — Тынры снова промахнулся. Он долго смотрел в то место, где пулька взбила бугорок снега, потом сказал:

— Давай другое ружье. Это неправильное.

Но или счастье изменило в этот день великому охотнику тундры, или зрение вдруг потеряло остроту — так или иначе, песец и в третий раз скрылся в чуме. И опять все долго молчали, пока старик ненец в потертой кухлянке и с такой же длинной, как у Тынры, трубкой во рту сказал:

— Куда как обманывает тирщик! Какой песец может так шибко бегать по тундре? Нету таких песцов!

И тогда вся толпа ненцев и саами стала выражать бурный протест. Кричали, наступая на работника тира:

— Твоя люди шибко плохой человек! Зачем машина так быстро зверя тянет?

— Песец не ходи так шибко! Песец — не пуля!

Только Тынры стоял молча, что-то обдумывая. Но вот он извлек из рукава кухлянки деньги, положил их на столик, сказал:

— Теперь пускай твоя люди сама убьет песца. Я плачу! Тынры платит. А твоя люди призу себе забирай.

Ну и молодец Тынры! Кто еще такое придумает? Никто такое не придумает! Тирщику теперь что делать? Стрелять? Однако если Тынры не убил песца, разве другой человек убьет? Хитрый тирщик дает неправильное ружье, машина тянет песца шибко скоро… Кругом обман…

И вдруг, как гром среди ясного неба, женский голос. Мягкий, чуть насмешливый:

— Великий охотник Тынры разучился стрелять? Или чаю выпил много?

Петр Константинович на миг оторопел. Полянка? Это ее голос, Смайдов не мог ошибиться. Где же она, почему он ее не видит?

Но через секунду-другую он ее уже увидел. Она стояла почти рядом с Тынры, в трех шагах от ненца. Улыбалась, глядя на охотника. Улыбалась добродушно-иронически, словно в одно и то же время хотела и не обидеть его, и немножко пристыдить. А Тынры — тот вообще, кажется, потерял дар речи. «Великий охотник Тынры разучился стрелять?» Ойе, какая вредная баба! Завтра ее слова облетят всю тундру, на Тынры будут показывать пальцами. На празднике его осрамила женщина. Женщина, которую в тундре знают и уважают. Когда два года назад от какогото мора начали дохнуть песцы, в тундру приезжали русские люди и бросали песцам корм, смешанный с серым порошком. И песцы перестали дохнуть. Все охотники тогда говорили большое спасибо этим русским людям. А среди них была и вот эта женщина. Полянкой ее зовут. Вот эта самая баба, что стоит рядом. Вот ведь какое дело. Пропадет теперь слава Тынры из-за вредной бабы. Худо, так худо!..